Владимир Богораз - Унпегер. Полярная сказка [Старая орфография]

— Я староста надъ звѣрями!

Какъ стерпѣть волку? Собралъ силы, метнулся Эльвилю подъ ноги, подскочилъ и перерѣзалъ эльвилево горло зубами. И такъ брызнула кровь изъ горла, что струя ударила въ небо и пролилася по всей землѣ.

На солнце пала капля — и солнце съежилось все въ кулакъ величиною и покраснѣло, какъ красный огонь.

А солнечная искра расплавилась отъ горячей крови. Упала на землю, упругая, какъ китовый усъ, подпрыгнула кверху и пробила всѣ девять небесъ до девятой вселенной. А когда пробивала холодныя вселенныя, застыла солнечная искра хрустальнымъ столбомъ. Нижній конецъ столба на макушкѣ неба горитъ, какъ самая свѣтлая лейка [1] Лампа. , ясной полярной звѣздой — Унпегеръ. А верхній конецъ за девятымъ небомъ, въ царствѣ бѣлыхъ сестеръ Куркылевой бѣлой матери…

Отъ удара дрогнули вселенныя и смутились всѣ духи. Разсердились бѣлыя сестры на девятомъ небѣ и въ сердцахъ сбросили Куркыля съ неба долой:

— Такъ правишь землею? Такъ сберегъ солнце?

Покатился съ неба Куркыль-воронъ, заметался на бѣлыхъ крыльяхъ, видитъ, что сдѣлалось. Отъ гнѣва и досады крылья метали молніи, а горло каркало громомъ.

Проклялъ Куркыль небо, землю, воду и всѣхъ звѣрей.

И стало отъ его проклятія:

Съ небомъ такъ:

Отъ крыльевъ Куркыля взвились тучи, и хлынуло небо дождемъ, и вѣтры понеслись во всѣ стороны отъ крыльевъ Куркыля. Семь дней и семь ночей плакало небо о первомъ грѣхѣ.

И воютъ, и стонутъ вѣтры, и плачетъ небо дождемъ до сихъ поръ отъ первой крови.

Содрогнулось небо отъ перваго грѣха и первой крови и сдвинулась съ мѣста вся первая вселенная. Рушилось бы и раздавило землю сдвинувшееся небо, если бы не держала его на макушкѣ звѣзда Унпегеръ. И пошло небо вокругъ хрустальнаго столба, какъ пойманный олень на арканѣ.

Стекла по гладкому небу оленья кровь, запеклася по краямъ полосами: стоятъ по краямъ неба зори утренняя и вечерняя, красныя, какъ кровь.

И пошло по небу солнце, закатилось за красной зорею, и стала ночь. Отъ ночи сталъ холодъ, и звѣзды заблистали по темному небу. Ярче всѣхъ Унпегеръ.

А съ моремъ такъ:

Пошли волны, отъ холода льды, и стало гибельно и страшно море, а отъ его дыханія стынетъ земля даже и въ серединѣ лѣта.

Реветъ и стонетъ море отъ первой крови.

А на землѣ такъ:

Отъ дождя стали въ ямахъ, что нарылъ Камау, озера, а въ рытвинахъ рѣки, и всюду ручьи и болота. Деревья почернѣли, стали гнить и падать, и ровная земля стала изъ хорошаго мѣста тундрою. Отъ холода закостенѣла земля, какъ мерзлая оленина, и замерзли воды, и выпалъ снѣгъ.

Воютъ и плачутъ по землѣ снѣжныя вьюги отъ первой крови.

А съ звѣрями такъ:

Раздѣлились на-двое, и одни ѣли другихъ. Съѣли Кейгинъ — Милиту, Рикукъ — Кабеу и Нелукъ Эльвиля съ важенкою, и Амчекъ-Пипекъ — мышку, и сова Тыкиль — бѣлку Оштаки. Гнались, догоняли, ловили, душили и растерзывали, и до сихъ поръ такъ.

Вой, ревъ, пискъ стоитъ на землѣ отъ первой крови.

И ушелъ со стыда и горя въ землю Камау-гора-мамонтъ-звѣрь.

А съ птицами такъ:

Прилетѣли птицы, обманутыя Рикукомъ. Видятъ: холодъ, кровь, тьма и волны на морѣ.

— Кто же сдѣлалъ? — спросили птицы.

И простонала земля:

— Куркыль проклялъ меня, воду и небо, и звѣрей и кровь.

— Какъ могъ сдѣлать такое? Не самъ развѣ Куркыль пробилъ, сердитый, мѣшокъ и выклюнулъ искру на соблазнъ звѣрямъ? Мы шелушили солнце, Кабеу сломала носъ и Пычикъ обезсилѣла навсегда. Какъ будемъ жить зимою безъ шубы? Солнце наше, солнце наше!

И прокляли птицы Куркыля. Такъ справедливо было проклятіе, что свалился Куркыль съ облаковъ на землю, сталъ меньше совы, почернѣлъ, какъ уголь, и даже убить не смѣетъ: ѣстъ убитое.

А птицы улетѣли за солнцемъ. Погналась за ними зима, не догналась и вернулась. Возвращаясь, пробѣжала далеко, до холоднаго моря. Пришло солнце, растопило снѣга, зазеленѣла тундра, стала весна. Прилетѣли за солнцемъ птицы, поютъ пѣсни, выводятъ птенцовъ. Спохватилась зима, побѣжала за птицами, ушло солнце, улетѣли птицы: была осень… И такъ пошло изъ года въ годъ постоянно.

Лампа.