Анастасия Углик - Новый год в России. История праздника

У «Щелкунчика» Чайковского очень много общего с остальными его балетами: композитор вновь решает тему преодоления зла силой любви. Фокусник Дроссельмайера, сова на часах, обитатели мышиного царства не в состоянии победить чистую детскую душу, ее готовность вступить в борьбу за доброту и человечность восхитительна и трогательна. И, естественно, никто не сомневается в том, что колдовство будет побеждено, прекрасный юноша освободится из плена злых чар и мир вокруг станет светлым и радостным. Этому ощущению очень способствует музыка второго действия балета, которое музыковеды не без оснований считают «разросшимся до грандиозных размеров финальным праздничным дивертисментом». Пожалуй, это и впрямь самое точное определение для кажущейся бесконечной череды характерных танцев, блестяще выписанных Чайковским. Они все такие волшебные и такие разные – однажды услышав, их просто невозможно забыть. Вот томно звучат струнные – это восточный танец. Вот пронзительная мелодия флейты пикколо – «китайский» танец игрушек. Вот поплыли над сценой и растаяли хрупкие аккорды челесты в танце Феи Драже. И, наконец, долгожданные «Вальс цветов» и Pas de deux – душа вслед за музыкой стремится в небо, чувство любви и восторга переполняют ее. Ты становишься лучше и чище. И мир, в котором звучит такая музыка, не может быть миром, где существуют беды и печали…

А что же «Щелкунчик»? Почему, собираясь писать как раз и о нем, я уже почти дошел до положенного мне предела, а ничего еще о нем не сказал? Уж не значит ли, что «Щелкунчик» потерпел в Италии фиаско, что его совсем затмила «Марта» с Джильи? Нет, фиаско «Щелкунчик» не потерпел. Напротив, балет имел громадный успех, зрелище получилось роскошное и блестящее. Исполнением моих декораций и костюмов, а также танцами, поставленными балетмейстершей Загребского театра, некогда артисткой московского Большого театра, М. П. Фроман, я в общем доволен. Но все же меня слишком обидели тем, во что превратили «Щелкунчика». Чудесная опера «Марта», и прекрасно ее исполнил нынешний состав певцов «Скала» с Джильи во главе. Однако все же было сущим и непростительным вандализмом произвести для нее купюры почти всех наилучших музыкальных номеров поэтичнейшего из балетов Чайковского!

Выпущена в первом действии половина сцены Дроссельмейера, выпущена кадриль энкруайаблей, оба танца механических кукол, знаменитая берсэза, гросфатертанц, половина битвы мышей с солдатиками, во втором действии выпущена музыка приезда и рассказа Щелкунчика, танец Mère Gigogne и – о полный ужас! – выпущен действительно лучший из лучших номеров балета – знаменитейшая вариация с челестой. Балет, таким образом урезанный, длится всего три четверти часа и кончается в полночь с половиной, но надо надеяться, что дирекция «Скала» когда-нибудь опомнится и восстановит все то, что сейчас отрезано для «Марты». К собственной ее чести надо пожелать, чтобы это восстановление произошло, дабы стало возможным снять с первого театра Италии обвинение в музыкальном непонимании и в презрении к балету как к полноправному искусству. Неужели же в Италии все еще держится предрассудок против балета как против чего-то недостойного, несерьезного? У нас в России этот предрассудок был преодолен полвека тому назад, и как раз он был преодолен благодаря тому, что Чайковский отдал на его возрождение свое лучшее вдохновение и все чары своей музы.

Балет «Щелкунчик» во всем мире по праву считается самой лучшей рождественской сказкой, он навсегда вписан в историю музыкальной культуры. К сожалению, Чайковский не дожил до настоящей славы своего последнего большого балета. А она пришла. «Щелкунчика» ставили многократно – и в России, и за рубежом. И постановки были очень разными – одни очень бережными по отношению к первой редакции балета, другие вполне фанстасмагорическими, как, например, модернистский спектакль Михаила Шемякина, который в первую очередь запомнился пугающими масками и шокирующими декорациями. Впрочем, сам Шемякин считает, что его постановка в сравнении с другими авангардными прочтениями «Щелкунчика» просто ничто, и приводит в качестве примера балет «Крепкий орешек» на музыку Чайковского, поставленный в Америке известным хореографом Марком Морисом: «У него в спектакле принцесса превращается в свинью, на Щелкунчика надевают маску вратаря хоккейной команды и оставляют в комнате, запертой на ключ, Машеньку пытаются изнасиловать под елкой. Все пляшут с кока-колой и с бутылками виски». Своего рода экспериментом был и советский мультфильм про Щелкунчика (1973 год, режиссер Борис Степанцев, художник Анатолий Савченко). Герои в мультфильме не произносят ни одного слова – звучит только бессмертная музыка. В этой давней ленте главная героиня почему-то превратилась в юную служанку, которая, как и положено девушке из народа, стала истинной героиней-спасительницей. Правда, в финале про пролетарское происхождение все же благополучно забыли, Щелкунчик, как и в сказке Гофмана, и в балете Чайковского, превратился в принца, служанка – в настоящую принцессу, и они закружились вокруг новогодней елки в вальсе. Все правильно – рождественская сказка просто обязана оставаться сказкой.

А в 2010 году благодаря Андрею Кончаловскому «Щелкунчик» появился на экране в 3D-формате. Режиссер обозвал мультфильм, который он снял совместно с голливудской студией, «свободными вариациями на тему Гофман – Чайковский» и уверил, что работал над ним сорок лет. Переписывать сказку Кончаловский пригласил Сергея Михалкова, так что от оригинального «Щелкунчика» мало что осталось: действие перенесено в Вену начала 1920-х годов, а мыши переделаны в крыс, так как должны были стать метафорой фашизма и всемирного зла. Композитор Эдуард Артемьев адаптировал Чайковского и дополнил саундтрек своими оригинальными сочиненями. Слова принадлежат перу Тима Райса, автора либретто рок-оперы «Иисус Христос – суперзвезда». За Крысиного короля говорит Филипп Киркоров, а за Королеву крыс – Алла Пугачева. Но даже несмотря на обилие громких имен, проект получился совершенно провальным. «Десятки аллюзий, заимствований и переосмыслений всего на свете – от «Властелина колец» до холокоста – складываются в итоге в ни на что не похожую, порой восхитительную (танец снежинок), порой – откровенно глупую (так, крысы изъясняются на нелепом псевдомолодежном жаргоне; среди прочего звучит выражение «голимый музон») картину», – написал про него кинокритик Петр Фаворов и был самым снисходительным из всей своей братии. Впрочем, обычный русский зритель (в том числе и дети) сказку Кончаловского попросту не заметил.