Мифы, предания и сказки Западной Полинезии

Этиологических мифов, связанных с растениями, особенно много, и это неудивительно: все растения, о которых идет речь в этих мифах, составляли естественный, с детства привычный элемент окружения всякого островного жителя. Каждое растение имело свое предназначение, свое название, а многие помимо бытовых наименований получали и особые, поэтические.

Итак, растения появляются из разных источников: падают или оказываются сброшены с неба, доставляются на землю из подводного или подземного мира — обиталища духов и первопредков, реже — приплывают по океану из чужих краев (это может быть и трансформацией предыдущего мотива, и свидетельством исторического факта появления тех или иных растений на островах), вырастают на могиле умершего родственника, происходят от земной женщины (чудесное рождение). Растения — это начало человека, его предки: люди либо происходят от них, как в ниуэанском мифе (№ 103), либо создаются из их корней, обрубков, черенков, листьев.

Возможно, уже из этого перечня этиологических мотивов видно, насколько рассматриваемая здесь мифология ориентирована на структурирование мира по вертикали. Горизонтальное представление подчас либо вообще игнорируется, либо сводится к данному локусу, в то время как вертикали "верх — низ" придается огромное значение. Выделяются подземные или подводные миры, один или несколько небесных миров. Герои поднимаются вверх, на небо, по чудесному дереву (например, в № 15), в решающие моменты карабкаются на скалы и горы (ср. № 9). В известном сюжете о китах (черепахах, акулах) и неблагодарном Каэ (№ 12, 64, 96) его в качестве наказания кладут на гору, сложенную из корзин (в ротуманской версии — просто на возвышение в доме, служащее постелью), это тоже прохождение вертикали "верх — низ", но уже как элемент погребального обряда (см. об этом в [7]).

Наиболее отчетливо стремление к членению мира по вертикали сказывается в полинезийском представлении о небесных мирах (ср. № 23, 106). Мы приведем здесь тонганскую песнь о небесах, весьма интересную в этом отношении:

[30, с. 18].

В полинезийской мифологии небеса были жилищем высших богов, богов — покровителей ремесел (№ 106-108) и некоторых легендарных предков. В отличие от Восточной Полинезии, где пантеон включал плеяду небесных богов, по значимости равных друг другу (Тане, Тангароа, Ту, Ронго [28] 28 См. о них в работах Е. М. Мелетинского [3; 4]. ), в Западной Полинезии почитался прежде всего Тангалоа, и подчас он один.

В мифах Западной Полинезии Тангалоа многолик и выполняет множество разных ролей: он и демиург, и бог света, и властелин моря, и хозяин радуги или ветра. У ниуэанцев (как, по-видимому, и у мориори, вымершего народа островов Чатем) он считался также богом войны, и именно ему возносились молитвы перед началом военных действий. Согласно ряду мифов, Тангалоа не бог, а поднявшийся на небо дух предка; нередко Тангалоа считается предком определенных вождей, недаром к нему возводятся генеалогии тонганских и самоанских "королей". На островах Вавау именно Тангалоа (а не Мауи, как в подавляющем большинстве других мифологий) приписывался подвиг вылавливания островов из-под воды; считалось, что первым выуженным островком был Хунга. Тонганцы почитали также Тангалоа, или Тангалоа-туфунга, — патрона плотников.

Кажущееся однообразие пантеона Западной Полинезии (в сравнении с Восточной) компенсировалось и наличием представлений о семействе Тангалоа, в котором различались Тангалоа-демиург, Тангалоа-прорицатель, Тангалоа-правитель. Тангалоа-мудрец, Тангалоа-посланник, Тангалоа-мастер, Тангалоа-воин. В ниуэанском фольклоре ряд функций, приписываемых в других мифологиях семейству Тангалоа, переходят к семейству духов (или богов) Хуанаки (№ 104-106, 110, 111). Переплетение в образе Тангалоа черт собственно божества, демиурга, легендарного предка и хозяина стихий даже побудило Те Ранги Хироа предположить [12, с. 228], что Тангалоа был реальной исторической личностью, хотя, конечно, трудно в такой степени полагаться на реализм мифологического творчества.

В пестрой и на первый взгляд разноречивой мифологии Тонга и Самоа есть и такие рассказы, в которых Тангалоа появляется и начинает действовать не сразу. Сначала из Ничего (ср. самоанское Леаи — "Ничто") или из Пустоты (Простора) появляется некоторое обиталище для Тангалоа, а уже потом — он сам. Он либо создает — долго и мучительно — первые острова, либо спускается по великой вертикали "верх — низ" на уже готовые земли, где сходится с земной женщиной. Именно так, по некоторым тонганским мифам, появляются первые вожди.

Сотворение человека тоже деяние Тангалоа. Нередко, однако, он сам не совершает акта творения, а посылает на землю кого-то из подвластных ему духов, принимающих облик человека или птицы. Непосредственный акт творения сопровождается столь же существенным, дублирующим его актом имяположения: человеку и частям его тела обязательно даются имена.

Мотив называния — называние живых существ, объектов неживой природы, местностей, островов, явлений — вообще крайне популярен в полинезийской мифологии (ср. № 23, 24, 43, 50, 70, 118). Большинство имен, появляющихся в мифах, не случайны: они мотивированы как ролью персонажа, так и собственной внутренней формой. Это объясняется типичным для мировых мифологий представлением о силе, заложенной в имени, о внутренней связи имени и его носителя.

При таком восприятии имени становится актуальной и проблема его сокрытия, оберегания: имя — это человек, его дух, а значит, имя — табу. Несомненно, с этим связана одна из характернейших черт океанийского фольклора: имена персонажей в фольклорных текстах называются куда реже, чем это привычно для европейца. Будучи один раз назван, т. е. введен в рассказ, персонаж далее обозначается словами "он", "этот", "тот" и т. п. Мы постарались, насколько это возможно, передать эту особенность текстов и в переводе.

В некоторых мифах сотворению человека предшествует длительное взаимодействие объектов неживой природы — огня, камня, воды, растений. Повторяемость этих мотивов в полинезийской мифологии совершенно исключительна: с несущественными вариациями они присутствуют в фольклоре большинства островов — от Тонга до о-ва Пасхи (см. [5, раздел I]) [29] 29 См. тонганские и туамотуанские мифы аналогичного содержания в [11, № 140, 141, 166]. .