Грузинские народные предания и легенды

— Друзья, — сказал Александр. — Поздравьте меня и помогите мне благодарить Кэурса, который отдает мне то, что имеет лучшего: я помолвил сына моего с его дочерью!

Посыпались поздравления и пожелания, и ликование продолжалось до глубокой ночи.

Кэурс и Александр виделись часто. Последний всегда спешил сообщить всякое известие о сыне; между прочим, узналось, что молодых людей, сопровождающих Баграта, учат всем европейским языкам и наукам.

Кэурс задумался:

— Моя дочь не знает ни европейских языков, ни тех искусств, которыми тамошние женщины привлекают молодых людей; не показалась бы она странна твоему сыну!

— Позвольте мне сказать слово! — неожиданно раздался светлый, нежный голос Плиния.

Старики оглянулись на него: он стоял перед ними красный от волнения.

— Говори! — сказали они в один голос.

— Покойный отец мой не жалел ничего для моего учения, меня учили всему, чему у нас учат. Наука давалась мне легко, и, если вы позволите, я с радостью передам свои познания сестре, которая и сама имеет страстную охоту учиться.

Разрешение было дано, и с тех пор молодые люди были неразлучны. Под руководством Плиния Тамара скоро усвоила греческий язык в совершенстве. Они вместе изучали поэтов, затверживая лучшие места наизусть. Чудный голос Тамары, казалось, еще улучшился, когда она научилась от Плиния подчинять его правилам музыки. Достали лиру и по целым часам распевали звучные стихи. Для молодых людей дни, недели, месяцы летели с необычайной быстротой, они были счастливы вполне и долго не понимали, как они дороги стали друг другу. Наконец это сознание пришло. Уверенные в любви Кэурса, они безбоязненно сообщили ему о своем открытии.

Но Кэурс, раз дав слово Александру, не считал себя вправе изменять его. Уроки были прекращены, Плинию воспрещено видеться с Тамарой иначе как в присутствии отца. Счастье молодых людей внезапно превратилось в жгучее горе, которое втайне разделял и Кэурс, искренне их любивший.

Через несколько дней такого мучения Плиний не выдержал и нашел случай тайно увидеть Тамару. Слезно умолял он ее бежать с ним в Грецию и там пожениться, но никакие мольбы и слезы не могли убедить ее выйти из повиновения отцу.

— Твоя жена настолько должна быть лучше других, насколько и ты сам прекраснее всех людей в мире, — говорила Тамара. — Как же можно тебе жениться на беглянке. Нет, Плиний, подождем! Богу все возможно! Он сам найдет способ прекратить нашу разлуку, только ты не забывай меня и... не ищи случая видеть меня... тайно.

И утро, и вечер, и день, и ночь молила Тамара бога прекратить их разлуку.

Раз в сопровождении старой мамушки и молодых прислужников отправилась она на богомолье в какой-то отдаленный монастырь, где жил старец, великий постник, богомолец и подвижник.

Ему открыла Тамара свое горе, и старец повел ее в свой садик. Там в присутствии всех стал он над нею молиться. И вдруг нашла страшная туча, засверкала молния, послышались раскаты грома, один другого продолжительнее и сильнее. Присутствующие в страхе пали на землю. Наконец гроза стихла.

— Вставайте! — послышался голос старца. — Господь услышал нас грешных и утешил Тамару!

— Где же она? — спросили окружающие.

— Вот! — ответил старец и указал на прелестную благоухающую лилию, внезапно появившуюся среди его сада. — Господь преобразил ее в цветок! — пояснил он.

Окружающие не верили. Мамушка подняла вой, что Тамару спрятал коварный старец. Забыв страх божий и боясь гнева Кэурса, она осыпала его проклятиями и ругательствами. Прислужники обшарили весь монастырь, все окружающие леса и кустарники и, не найдя нигде Тамары, убили святого старца и подожгли монастырь.

Сгорело вековое здание, сгорела каменная ограда, сгорели столетние деревья, сгорела огромная библиотека, сгорело все скудное добро иноков. Не сгорела одна церковь и белая лилия, в которую обратилась Тамара. Услыхав об этом, Кэуре и Плиний поспешили на пепелище монастырское. В церкви не было никого, остальное же все представляло открытое поле угля и пепла.

Искать Тамару было негде. Только среди всего этого пепла росла белая лилия, свежая, прекрасная, благоухающая. Плиний первый к ней приблизился и заплакал. За ним последовал Кэурс — и обмер от удивления: он заметил, что, когда слезы Плиния попадали на окружающие лилию угли и камни, нежные лепестки ее желтели от ревности, когда же они капали на лилию, то она краснела от счастья.

— Тамара, ты ли это? — спросил отец.

Пронесся тихий ветерок, и Плиний и Кэурс ясно слышали, как под дуновением его листья лилии издали звук:

— Я!

Безутешный Кэурс не мог перенести потери дочери, тут же умер от горя, а бедный Плиний так долго и много плакал, так пламенно молил бога, чтобы он соединил его с Тамарой, что тот наконец обратил его в дождь.

Я слышал, что в прежнее время, как только случится засуха, жители окрестных деревень спешили к оставленной церкви, кругом которой всегда во множестве росли лилии, и набирали их целые корзины. Благоухающую добычу раскладывали они по полям и садам и молодые девицы наши пели песни Тамары. Прелестное, звучное стихотворение, столь же благоухающее и чистое, как и милый цветок, им воспеваемый. Оно кончается призыванием Плиния, который, говорят, всегда является в виде благотворного теплого дождя.

Я слышал даже, будто лилии эти сохранили редкую способность то краснеть, то желтеть, а молодые девицы наши устроили из этого что-то вроде гадания. Каждая замечает себе один цветок и после дождя идет его отыскивать.

Если он пожелтел, то чувства суженого ее подлежат большому сомнению, если же покраснел, то нельзя сомневаться в его привязанности.

Не знаю, сохранился ли этот обычай? Мне всегда жаль, когда какое-нибудь подобное предание забывается! В наших старинных легендах было столько чистого, честного, возвышенного, что они этим одним были поучительны.

Во времена глубокой древности семеро потомков Соломона Премудрого отправились на чужбину искать счастья. Каждый из них хотел сделаться столь же известным миру, как предок их, каждый надеялся стяжать громкую славу, обширное царство, многочисленное воинство и несметное богатство. Предание гласит также, что каждый из них обладал каким-нибудь выдающимся талантом или добродетелью. Так, старший, Баграт, отличался коммерческими способностями. Второй, Абгавар, славился умением считать с необычайной быстротой и ловкостью, и ему приписывают изобретение ручной арифметической таблицы, столько поколений практиковавшейся в наших древних народных школах. Третий брат, Маобал, считался хитрейшим из людей. Четвертый, Гурам, славился воинской храбростью. Пятый, Саак, известен был своим великодушием. Шестой, Азам, отличался богатырской силой, и, наконец, седьмой, Варзавард [739], обладал даром слагать слова в певучие стихи и обвораживать своих слушателей силой своего поэтического таланта. Судьба привела их всех в Еклетц [740], составлявший в то время независимое царство, управляемое вдовствующей царицей Ракаель. С азиатским гостеприимством приняла царица молодых царевичей, которые, восхищенные ее приветливостью, непрерывно старались выказать перед пей свои таланты. В то время Ракаель занята была переговорами с финикиянами, и торговые способности Баграта, сразу сообразившего, что может служить наивыгоднейшим предметом торговли, до того пленили царицу, что она решила сочетать его браком со своей единственной дочерью и сделать наследником царства.