Мифы, предания и сказки фиджийцев

Итак, она взяла плотного плетения корзинку, положила туда пять или шесть отборных ява и пустилась в далекий путь в Лау-зала. А по дороге рыбы в корзинке крутились, вертелись и наконец сумели найти в дне маленькую дырочку. Вождь тех ява сказал:

— Братья, помогите мне расширить этот ход. Может, нам удастся выскользнуть в море, и тогда мы вернемся на Тонга.

Рыбы начали биться, толкаться, рвать плетение, и наконец корзина с треском подалась. Все ява выпали из нее. В это время женщина летела над Масомо — над сушей, а не над волнами. Все ее рыбки упали на траву и остались лежать, задыхаясь.

А красавица с Тонга полетела дальше, ни о чем не подозревая. Только прибыв в Лау-зала, увидела она, что в корзинке у нее одна глина, листья да несколько рыбьих чешуек. Дух Лау-зала решил, что она нарочно его дурачит, рассердился и вовсе не принял ее.

Грустно ей было, очень грустно, и в слезах полетела она домой на Тонга. Почти все ее слезы упали в океан, но когда она пролетала над Масомо, в траву, где лежали ява, тоже упало несколько слезинок. Их было мало, так что водоема не получилось, зато вышло болотце. И по сей день ява ловят там на болоте. А в Лау-зала до сих пор видны рыбьи чешуйки — они выпали тогда из ее корзины.

( № 16. [52], 20-е годы XX в., о-ва Лау, с англ. )

Однажды дух из Лау-зала ( 1 Лау-зала — местность на о-ве Тавеуни, см. № 15. ) (а кое-кто говорит, что это был не он, а Матанги [50] 2 Матанги — два духа, являющиеся людям в образе незнакомых белокожих женщин или. реже, местных красавиц (неугодным Матанги являются в облике омерзительных старух). Мужчинам, которые пе повинуются их желаниям, Матанги приносят смерть. Считалось, что Матанги обладают властью над некоторыми травами и пресноводными рыбами, что объясняет их упоминание здесь. ) отправился на Тонга. Там он увидел рыб, что назывались ява, — за ними присматривали тонганские тупуа. Жили ява в болотах, а едой им служил ил.

Духу из Лау-зала пришлось украсть двух рыбок: добром тонганцы не хотели их ему давать. Итак, он взял самца и самку, завернул в лист таро и пустился прочь. А про себя он приговаривал: "Отказали мне в рыбе, отказали, а я все равно увез!" Очень он был доволен.

По дороге домой он остановился у того берега Вануа-мбалаву, что был обращен к поселку Мавана. Одна старуха из Мавана спросила его:

— Господин из Лау-зала, что это у тебя за сверток?

Он сказал:

— Вода для питья.

Она стала просить:

— Дай мне напиться.

Он же в ответ:

— Не дам.

Тогда она вырвала из земли закрученный лист драцены и проткнула им сверток; разорвала лист таро, рыбки выпали на землю, вода вся вылилась. Он зажал порванный лист в кулаке, но там уж один ил остался. А он и не знал об этом.

Когда в Лау-зала он разжал руку, то нашел в листе таро только ил — ни воды, ни рыбок не было.

— Увы, — сказал он, — рыбки мои пропали!

Вот почему у берегов и в водоемах Лау-зала сплошной ил, а ява водится только у берегов Мавана. И жители Мавана ловят ее.

(№ 17. [36], 70-80-е годы XIX в., о-в Лакемба, с англ.

Хотя в тексте идет речь о самоанцах, имена героев — тонганские. )

В старые времена на Самоа не было ни свиней, ни домашней птицы. Не было их и на Тонга, и мы, фиджийцы, не ели их, потому что у нас их тоже не было. Тогда мы ели только плоды земли и рыбу, пойманную у самого берега, и нам хотелось мяса, так что мы убивали людей, чтобы есть их мясо и быть сытыми.

Но вышло, что на Самоа совсем не осталось рыбы. Отчего это произошло, наши предки не знали; но говорят, что в воды Самоа приплыло ужасное чудовище и пожрало всех рыб, а рыбы, оставшиеся в живых, испугались и уплыли в другие места. И самоанцы стали терпеть ужасные мучения из-за того, что ели лишь плоды земли, и желудки их всегда вопрошали: "О, что же, что же мы будем есть сегодня?"

В том краю жил вождь, великий и могучий. Когда голод стал совершенно невыносимым, он принялся посылать своих людей за маленькими детьми. Они забирали детей по одному, а вождь ел их, и сердца его людей исполнялись горечи. Они говорили друг другу:

— Что же делать? Мы скоро исчезнем совсем, он всех нас съест! — И в каждом доме плакали.

А в поселке того вождя жил человек по имени Каи-лу-фа-хе-туунга-у, его жена, Фаэ-и-пуака [51] 1 Имена значимы. Имя жены — тонганское fa'e 'i puaka "родительница свиней". Имя мужа — kailu-fa-he-tu'unga-й, поговорка, в значении рус. "Не было ни гроша, да вдруг алтын". и их дети — Первый, Второй, Третий, Четвертый, Пятый, Шестой, Седьмой и Восьмой, — всего их было восемь, и оттого говорили, что дом Каи-лу-фа-хе полон.

И пришла его очередь посылать ребенка к столу вождя; посланные вождя принесли Каи-лу-фа-хе зуб кашалота и положили перед ним с такими словами [52] 2 Принесение зуба кашалота знаменует, в частности, какое-то важное событие (независимо от его положительной или отрицательной оценки). :

— Мы забираем одного из твоих детей, его съест вождь.

Тяжело стало на сердце у Каи-лу-фа-хе и его жены, и они горько заплакали. Но посланным сказали:

— Так сказал вождь, так и будет, — и стали готовить свое дитя к смерти.

Готовить стали Седьмого. Седьмого выбрали потому, что Восьмого, младшего, мать любила больше всех и не в силах была с ним расстаться. Они натерли тело седьмого ребенка маслом, причесали его, заплетя его длинные локоны в косы на затылке, руку его они обернули полоской белой некрашеной тапы. Много раз горестно расцеловали они его — и отдали посланным.

Потом они сели, склонили головы, и в сердцах их была одна горечь. Ни слова не говорили они, но сидели в горе и в молчании, думая о своем навек потерянном сыне. И когда они так сидели, женщина нащупала что-то рукой, взглянула и увидела, что это свисток ее погибшего сына.

Она взяла его и сказала:

— Вот его свисток, — и с горестным воплем оба упали и заплакали.

А в их доме жил дух — он жил под потолком дома. Звали его Хоанга [53] 3 По-видимому, имя означает "свой; напарник". , и каждый вечер они клали для него пищу на полку под потолком. Обычно он днем спал, а ночью охранял дом и его хозяев от злых духов, от врагов, что всегда норовят ночью пробраться в дом. Они никогда не видели его, хотя часто заглядывали наверх за чем-нибудь. Но иногда, просыпаясь ночью, они прислушивались и слышали, как он жует свою пищу и причмокивает при этом. А закончив есть, он тихо ударял в ладоши и негромко пел:

В тот самый день дух спал себе под потолком, но был разбужен плачем супругов и спросил:

— Что это? Что такое? Отчего вы так плачете?