Сказания и легенды

Тут начальник входит в баню,
Он шинель свою снимает,
По привычке офицерской
На балконе оставляет.
Наш Арсен из бани вышел,
Натянул шинель чужую:
«Если впору одежонка.
В ней покамест похожу я».

Сапоги он надевает,
Шапку с птицей надевает,
Как начальник, выйдя за дверь.
Подбоченясь, он шагает,
Грозно глянул на конвойных:
«Хабарда» и «Стараница!».
«На краул» взяла команда,
В страхе в сторону теснится.
Вот как спасся он удачно
От цепей, тюрьмы и плена!

Важно он на площадь вышел;
Разбирает смех Арсену.
Крикнул: «Эй! Подать мне дрожки,
На каких всегда я езжу!
Да живей ты! А иначе
Лошадей твоих зарежу!»
Мигом дрожки подлетели.
И на тройке черногривой
По таможенной дороге
Ускакал Арсен счастливый.

За горой Кумысской встретил
Парня с тещею Арсена
И сказал: «Ко мне, скитальцу,
Милость божья неизменна!»
Молвил теще он учтиво:
«Вы, о мать, меня простите!
Беглый узник я. Прошу вас —
Вы коня мне уступите,
Чтобы я в пути далеком
До смерти не истомился!»

Слыша это, зять старухин
За кинжал свой ухватился.
«Прочь! Проваливай отсюда!
Ты бесстыдно и безбожно
На дороге царской грабишь:
Тут ума лишиться можно!»

Поглядел Арсена зверем
И сказал ему угрюмо:
«Прежде чем я раз ударю —
О душе своей подумай!»
Скажем, много слов не тратя,
Драка длилась миг единый,
Очень был силен Арсена,
Он подмял того детину.

Раза два его ударил
И едва не выбил душу.
Женщина тогда вскричала:
«Пощади, Арсен! Послушай!
Сладких я спекла назуки,
Ты их скушай, бог с тобою.
И бери лошадку вместе
С переметною сумою!»

«Мать! Не проклинай Арсена.
Об одном я умоляю!»
И ответила старуха:
«Я тебя благословляю!
Ты, Арсен, берешь у сытых,
Отдаешь голодным людям.
Как такого бог обидит?
Как такого клясть мы будем?»
Чуть отъехал наш Арсена,
Запустил в хурджины руки.
Бурдючок в суме нашел он,
Сверху девять штук назуки,
А в другой суме довольно
Жареной домашней птицы,
И, коня в тени поставив,
Пировать Арсен садится.
Парня, ехавшего мимо,
Он радушно подзывает,
Два тумана парню дарит
И два слова поручает:

«Ты скажи в Тбилиси, друже,
Микитанам и сираджам,
Что, мол, видел я Арсена,
Убежал он из-под стражи.
У богатых отбирает,
Неимущих наделяет,
Сам он с плеч своих рубаху
Для раздетого снимает.
Как такого бог обидит?
Всяк его благословляет!»

Лошадь через две недели
Той старухе возвратил он.
За износ подков железных
Ей червонец подарил он.
Рада бедная старуха,
Умиляется и, плача,
Шлет ему благословленье:
«Дай господь тебе удачи!»

Он в Самадло у Филиппа
Лошадь отнял: «Не сердитесь!
Извините! Но сегодня
Вы с конем своим проститесь!
Я — беглец. Пешком далеко ль
По камням уйти смогу я!..»
А у конюха спросил он:
«Где седло лежит и сбруя?»

«И седло коня и сбруя
В изголовье, под попоной…
Ох, убьет тебя, я вижу,
Этот конь неукрощенный!»
«Разве конь такой родился?
Или не Арсен я, что ли?»
На коня он сел, помчался
И исчез в пустынном поле.

Прискакал в Казах к татарам,
Поступил на службу к беку.
Да нельзя от отчей веры
Отказаться человеку.
И Арсен поехал дальше,
Путь в Сомхетию направил,
Перевалы и ущелья
За спиной своей оставил.
Он в Кизикию вернулся, —
Это жители узнали.
А подъехал к Бодбисхеви —
Двери все позапирали.

Там безбожная свершилась
Парсаданова измена.

Подгибаются от страха
Парсадановы колена.
Человека шлет он к братьям;
«Защитите от Арсена!
Ох, не будет мне пощады!..»
Те Арсена обнимают.
«Пожалей! Помилуй брата!» —
Униженно умоляют.
«Нет! Покамест жив предатель,
Мира мне не даст создатель!»
Братья хитрые уловку
Тут придумали такую:
В месте самом неприглядном
Яму вырыли большую
И беднягу Парсадана
В эту яму посадили,
Яму досками накрыли
И землей запорошили.
Парсадан дохнуть боится
В яме, наглухо закрытой.
Двое суток караулил,
Не ложась, Арсен сердитый.
Как настало третье утро,
Он вздохнул, перекрестился:

«Я пятнадцать лет разбойник,
Но в крови не осквернился.
А теперь убийством кума
Погубить я должен душу!..
Кумушка! — сказал. — Не бойся!
Выходи ко мне, послушай;
Выпусти-ка Парсадана,
Я не сделаю худого;
Я прошу — во имя бога,
Ради мирони святого!
Не убью его, не трону,
Не пребуду с вами в злобе!
Осени вас божья милость,
Что покоится в Марткоби!»
В храм пришел Арсен в Марткоби,
Вдруг откуда ни возьмися
Появился там Сумбатов,
Землячок наш из Тбилиси.
И Сумбатов и Макаров,
Видно, вместе прискакали.
Там и жены их княгини
С ними под руку гуляли.
А как кончилась обедня —
Благодать ее над нами! —
Вышел наш Арсен и видит
Вдруг Сумбатова с гостями.
Радостно перекрестился:
«Эй, ты, здравствуй! Ты старался
Погубить меня в Тбилиси?
Ну, теперь ты мне попался!
При народе добровольно
Сам ты снимешь эполеты!»
А княгиня говорила:
«Дорогой мой, сделай это,
Брось ему их поскорее!
Тут никто нам не поможет!
Это ведь Арсен-разбойник,
Он тебя зарезать может!
Заберет коня и дрожки,
Обездолит нас, проклятый.
И меня Арсен похитит, —
С чем останешься тогда ты?»

Он с шинелью эполеты
Сбросил, — лишь бы поскорее…
А Макаров отдал шашку
С темляком и портупеей.
Наш Арсен шинель накинул
И, как лань, мгновенно сгинул.

Вот уж скоро две недели,
Как в Тонетах он гуляет,
Всех прохожих и проезжих
Он поит и угощает.
Миновало две недели,
Приезжает он в Тбилиси.
Парни стаей голубиной
Вкруг Арсена собралися.
«Помоги Арсену, боже,
Не спознаться век с бедою».
Он заходит к микитану,
Машут все ему рукою.
Деньги достает Арсена,
Говорит: «Со мной садитесь!
Братья! Коль убьют Арсену,
За душу его молитесь!»

То, что им он тут поведал,
Я врагу не пожелаю:
«Снилось ныне мне, что кровью
Бороду я омываю.
Чувствую, подходит гибель,
От кого — не все ль едино…
Иль татары мне изменят,
Иль убьют меня грузины.
Больше мне яиц пасхальных
Не держать своей рукою,
Если я убит не буду,
Сам покончу я с собою!»
«Что ж толкует наш Арсена?
Ведь его щадит и небо!
За пятнадцать лет разбоя
Он в крови повинен не был.
У богатых отнимает,
Неимущих наделяет;
Бедняка нагого встретит —
Чоху с плеч своих снимает».

Вот Арсена к верхней Картли
Своего коня направил.
Как приехал он в Дигоми,
Всякий пить его заставил.
Налили бурдюк в дорогу,
Чтобы он тоску развеял.
Стал Арсена против Мцхета,
В Мухат-Гверди пир затеял.
На траву коня пустил он,
При дороге сел обедать.
А Георгий Кучатнели, —
Чтоб ему добра не ведать,
Да не снидет на злодея
Благодать святого духа, —
Едет мимо он Арсена,
С ним здоровается сухо:
«Будь здоров!» — «Ты тоже здравствуй!
Спешься, друг! Мириться станем!
Сядь со мной, Георгий, выпей,
Мать-отца твоих помянем!»
Стал браниться Кучатнели,
Мать-отца срамя обидно:
«Эх, бедняга ты, Арсена!
Потерял ты память, видно!
Как я буду пить, подумай?
Нынче — пятница страстная.
Да и деньги есть со мною, —
Сам бы мог купить вина я!»
Услыхал Арсена это
Да как хлопнет по колену:
«Пить со мной почел постыдным!
Где ж ты, мужество Арсены?»