Павел Крусанов - Калевала

Воскликнул тут повеселевший Лемминкяйнен:

— О мудрый Вяйнемёйнен! Возьми меня третьим героем, чтобы добыть в Похьоле Сампо и похитить его пеструю крышку! Еще верно послужит в битве мой меч, и руки эти еще послушны моим приказам!

Охотно пригласил Вяйнемёйнен молодца в лодку, с тем чтобы разделил Ахти с ними тяготы пути и славу подвигов. Подхватил веселый Лемминкяйнен брусья и доски, что готовил для своего челнока, и шагнул в подоспевшую лодку Вяйнёлы.

— Зачем принес ты эти брусья? — удивился Вяйнемёйнен. — Все брусочки и доски в моем челне уже на месте.

— Осторожность лодку не погубит, — ответил Ахти. — Бывает, что ломают свирепые бури у лодок в море брусья, а ветры отрывают доски.

— Учить ты меня будешь, нелепый, как делать лодки! — осадил Лемминкяйнена мудрый старец. — Для того и сделан у военного челна выгиб из железа, для того и обиты борта красной медью, чтобы не разбили лодку бури и не повредили ее ветры!

Сел веселый Лемминкяйнен за весла в подмогу Ильмаринену, а Вяйнемёйнен, исполненный радости от вида безбрежного моря, стал с пением править.

Чтобы кратчайшим путем прибыть в мрачную Похьолу, повел песнопевец лодку в речное устье, и вскоре достигли герои бурных порогов. На счастье вспомнил Лемминкяйнен отцовские рыбачьи заклятия, что усмиряют буйство течений, и запел заветные слова:

Под заклинание Лемминкяйнена присмирели ревущие воды, и провел кормчий Вяйнемёйнен лодку без труда меж подводных скал. Однако, как вышел быстрый челн на тихий плес, вдруг зацепился за что-то днищем и стал недвижим. Напрягая богатырские силы, упирали Ильмаринен и Лемминкяйнен весла в воду, чтобы освободить лодку, но ни на пядь не стронулась она с места.

— Посмотри-ка, Лемминкяйнен, — сказал старец за кормилом, — что держит лодку в спокойных глубях: пень там, камень или что иное?

Перегнулся удалой Ахти через борт, заглянул под лодку и сказал:

— Не на пне мы застряли и не на камне — сидит наш челн на спине огромной щуки, на хребте речной собаки.

— Чем только вода не богата, — заметил мурый Вяйнемёйнен, — есть там пни, есть там и щуки. Раз застряли мы на хребте речной собаки, то рассеки рыбу в воде мечом и освободи нам путь.

Вынул удалой Лемминкяйнен из ножен свой острый меч и, размахнувшись, ударил под водой щуку, — но не причинил он рыбе вреда, а лишь сам, влекомый молодецким размахом, свалился через борт в реку. Подоспевший Ильмаринен поднял его тотчас за волосы в лодку и сказал с укором:

— Стал ты уже бородатым мужем, а только таких героев, как ты, пожалуй, не одна сотня сыщется!

Тут сам Ильмаринен выхватил свой меч и, желая поучить Ахти, рубанул воду, чтобы рассечь надвое речную собаку. Но разбился в куски его клинок о чешую невиданной рыбы, а щука даже удара не почувствовала.

Посмотрел на товарищей Вяйнемёйнен и качнул седой головой:

— Оба вы и на третью часть не герои! Чуть потребуется разум мужа, тут и подводит вас рассудок.

Достал рунопевец из ножен свой клинок, но не стал рубить сплеча щучий панцирь, а с края борта вонзил его, словно острогу, огромной рыбе в могучую спину. Застрял меч в щучьем теле; потянул его Вяйнемёйнен повыше, и рассеклась щука от собственной тяжести надвое, так что хвост ушел на дно, а половина с головою упала в лодку. Вновь свободным стал челн, и направил его мудрый старец к берегу.

— Кто распластает щуку? — спросил Вяйнемёйнен сидящих в лодке. — Кто разрежет на части рыбью голову, чтобы добыть щучьи щечки?

— У ловца руки всех умелей, — ответили с лодки молодцы и девицы, — лучше его никто не сумеет.

Вынес вещий старец добычу на берег, снял с пояса нож из холодной стали и, распластав щуку на части, разобрал по костям голову и вырезал щучьи щечки. Велел он девам сварить огромную рыбу, чтобы смогли сполна насытиться отважные охотники за Сампо. Все исполнили девы, и все насытились на славу — остались после обильного пира на камнях лишь рыбьи кости. Посмотрел на них Вяйнемёйнен, покрутил в руках и спросил Ильмаринена:

— Что могло бы выйти из зубов и широких щучьих челюстей, если бросить их в горнило искусного мастера?

— Ничего не выйдет из этих бесполезных костей даже у искусного мужа, — ответил Ильмаринен.

— Может, пожалуй, выйти из них кантеле, — возразил Вяйнемёйнен, — услада слуха, звонкий многострунный короб.

Раз не взялся мастер Ильмаринен за дело, принялся мудрый песнопевец сам скреплять рыбьи кости, чтобы изготовить дивное кантеле — вещь на вечную усладу людям. Из чего вышел короб кантеле? Из черепа и широких челюстей могучей щуки. Откуда взялись для кантеле колки? Из зубов огромной рыбы. Что пошло на струны кантеле? Конский волос от жеребца Хийси.

Вскоре изготовил Вяйнемёйнен многострунный короб из щучьих костей и призвал на берег людей из окрестных селений, чтобы показать им певучее диво. Много собралось народа посмотреть на кантеле и послушать его игру: пришли старухи и девицы, молодцы и женатые мужи, старики и босоногие малютки — все хотели подивиться на небывалое чудо. Отдал Вяйнемёйнен кантеле первому, кто явился, и пошло оно из рук в руки: юные и старые, девицы и замужние клали пальцы на щучий короб, но не закипало веселье, не давали отрады струны — лишь рокотали грубо и издавали глухие стенания.

— Негодный вы народ! — воскликнул веселый Лемминкяйнен. — Не способны вы играть и извлекать сладкие звуки! Несите-ка сюда кантеле и поставьте мне на колени, под мои десять пальцев!

Дали в руки Лемминкяйнену кантеле, повертел он его так и сяк и, поставив перед собой, положил пальцы на струны. Но по-прежнему лишь рокотал и безрадостно стонал короб, и тогда воскликнул слепец, что был в толпе средь народа:

— Прекратите издавать несносные звуки! Уже трещит от них голова и в ушах продуты щели! Раз игра столь многих финнов не дала слуху отрады, то бросьте вы это кантеле в омут или верните тому, кто его создал!