Джангар

"Хана Джилгина я табунщик простой".

Дальше помчался Хонгор дорогой своей.

Дважды промчался Хонгор четырнадцать дней,-

Только тогда миновал табуны коней.

Вдруг он увидел: под знаменем боевым

Едет ему навстречу другой исполин,

Сотня телохранителей скачет за ним.

"Что за нойон? Какого правителя сын?"-

Так он заставил Хонгра подумать тогда.

Пыли столбы вздымая до самых небес,

Двигались медленные воловьи стада...

Хонгор помчался всаднику наперерез.

"Кто ты?"- спросил он, -

Ответ услыхал тотчас:

"Славного хана Джилгина я волопас".

Дальше помчался Хонгор дорогой своей,

И проскакал он трижды четырнадцать дней,

Только тогда воловьи стада миновал.

Вот увидал он Арсланга-горы перевал,

Необозримые мчатся верблюжьи стада.

Хонгру навстречу снова летит исполин.

"Что за нойон? Какого правителя сын?"-

Так он заставил Хонгра подумать тогда.

Телохранители скачут ему вослед,

Хонгор сказал исполину: "Брат мой, привет!

Кто ты такой?" Последовал важный ответ:

"Хана Джилгина верблюдопас пред тобой".

Дальше помчался Хонгор степною тропой-

Долго верблюжьи стада не мог обогнать.

Снова навстречу ему летит исполин,

Алого Льва заставляя подумать опять:

"Что за нойон? Какого правителя сын?"

Всадник примчался под знаменем боевым,

Телохранители следовали за ним,

И раздавался топот овечьих отар.

Хонгор сказал исполину: "Брат мой, привет!

Кто ты такой?" Последовал важный ответ:

"Я - знаменитого хана Джилгина овчар".

Вскоре седая гора поднялась вдалеке.

Хонгор помчался кратчайшей из горных дорог,

Быстро взобрался на самый высокий отрог,

Сталью сдвуножил коня, Оцола Кеке.

Взглядом единым холодных и зорких глаз

Хонгор окинул четыре конца земли.

Башня под куполом южного неба зажглась,

Дюжиной красок переливаясь вдали,

Солнца касаясь круглой своей головой.

Хонгор сказал: "По сравнению с бумбулвой

Нашего Джангра - каков Джилгина дворец?"

Долго смотрел он и порешил наконец:

"Не превосходит он башню Богдо вышиной,

Но красотою красок, оградой лепной,

Великолепной резьбой превосходит ее.

Это поймет и слепой - превосходит ее!"

И не смыкая очей, не считая ночей,

И не сменяясь неделями,- грозной стеной

Стража стоит, охраняет ханский покой,-

Восемь тюменов доблестнейших силачей,

И на дороге высятся пики бойцов,

Гуще непроходимых столетних лесов.

Дал отстояться Хонгор уму своему.

"Мыслимо ли с этим ханом тягаться в бою? –

Хонгор спросил себя самого.- Не пойму.

Как бы проклятую бросить привычку мою:

Всё говорить, что лезет в башку во хмелю!

Битву начну я - смерть от Джилгина приму,

А возвращусь я - меня пристыдит нойон..."

Дал он опять отстояться уму своему.

"Буду с ним драться,- воскликнул, -возьму в полон!"

Спрятал Оцола Кеке в расселинах скал,

К башне Джилгина кратчайший путь отыскал

И на вершину ближайшей горы поднялся,

И, перепрыгнув через стальные леса,

Он очутился на крыше, у грани ее,

Лишь в середине лесов задев острие

Пики железной - правой своей ногой.

Воин, державший древко, воскликнул:

"Друзья, Кто-то нарушил пики моей покой!"

Те рассмеялись: "Дремать в карауле нельзя!

С краю - и то не заметили мы ничего,

Ты же стоишь в середине... Вернее всего –

Так показалось тебе, померещилось так".

Только на землю спустился вечерний мрак,

Хонгор проник в безмолвный дворец золотой,

Десять раскрыв чешуйчатых, светлых дверей...

Перед иконой горит светильник святой,

Тридцать и пять невиданных богатырей

Спят, араки вкусив чудодейственный яд,

Спят, опьяненные, блаженно храпят.

А на серебряном ложе спит исполин –

Это и был могучий владыка Джилгин.

Хонгор подумал: "Тягаться ли с мощью такой?"

Хана покинул, вошел в соседний покой.

"Может быть, хана с помощью ханши возьмем?"

Ханша Джилгина спала на ложе своем,

А на стене светильника отсвет дрожал.

Хонгор поднес к обнаженной груди кинжал,

Ханшу схватил за нежную шею, сказав:

"Джангар великий, владыка многих держав,

Ханшу свою разлюбил - неземную Шавдал,

Он обезумел теперь от новой любви,

Только тобой он и бредит в своем дому.

И приказал он тебя доставить ему,

Хана Джилгина убив... Госпожа, назови

Место, где сабля хранится, что хана сразит!"

Молвила ханша: "Воистину срам и стыд!

Семь поколений, считая от первого дня,

Эти владыки не спорили никогда,

Не причинили ни разу друг другу вреда,

Так почему ж из-за женщины, из-за меня,

Столько теперь погибнет коней без следа,

Столько прольется безвинной крови людской!

Только подумаю: грех великий какой

На душу ляжет мою,- заране дрожу".

Крупные слезы текли из прекрасных очей.

Хонгор опять приказал: "Скажи!" - "Не скажу.

Множество самых прославленных силачей

С мужем боролось - не справился ни один:

Всех побеждал могучий владыка Джилгин!

Лучше домой возвращайся, вот мой совет",-

Молвила ханша. Хонгор воскликнул в ответ:

"Если уеду - убьет меня мой властелин.

Если останусь - убьет меня лютый Джилгин.

Думай не думай - конец повсюду один!"

Шеи прекрасной коснулся грозный кинжал.

"Скажешь теперь?- И смертью кинжал засверкал

Крикнула бедная ханша богатырю:

"Не потому, что охота, тебе говорю,

А потому говорю, чтоб себя спасти:

Сабля за ханским престолом лежит, в углу.

Саблю возьми, богатырь, и меня отпусти".

Хонгор вернулся назад в покой золотой,

Пальцем одним потушил светильник святой,

Ханскую башню поверг в кромешную мглу

И, перейдя через тридцать и пять человек,

Правую руку Джилгину саблей отсек.

Храбрый Джилгин, окруженный зловещей тьмой,

Вскакивает, за кушак хватает его,

В сторону правого ада кидает его,

Но, всемогущих предков потомок прямой,

Хонгор стоит на мизинце правой ноги.

Снова в смертельную схватку вступают враги,

Снова могучий Джилгин хватает его,

В сторону левого ада кидает его,-

Отпрыск. Ширки и достойный сын Шикширги,

Хонгор стоит на мизинце левой ноги.

Оба теперь хватаются за пояса,

Каждый бросает другого через плечо.

В ханском покое неистовый шум поднялся,

Стало от их дыханий бойцам горячо,

Богатыри просыпаются, смотрят во тьму,

С твердой уверенностью говорят меж собой:

"Наш властелин, если вступит с кем-нибудь

в бой, За ночь себя победить не даст никому.

Ляжем подальше, к стенам,- и вся недолга".

Хонгор, едва рассвело, поборол врага.

Хана Джилгина сунул в большую тулму.

Через плечо перекинул тяжкую кладь,

Даже не глядя на спящих богатырей,

Вышел, раскрыв чешуйчатых десять дверей,