Джангар

У водопоя, Мингйан к жеребенку пошел

И на задворках в бурьяне Соловку нашел.

И, словно знамя, серебряный хвост приподняв,

Молвил Соловко - мечта владык и держав:

"С вестью какой бесприютной пришел мальчуган?"

Обнял Соловку Мингйан, воскликнул Мингйан:

"Вижу теперь, как поможет мне Бумба-страна!

Быть родовитым не то, что быть сиротой...

Непобедим турецкий хан золотой.

Два превосходных есть у него скакуна,-

Каждый из них тебя догонит всегда!"

Крикнул скакун: "Разве прибыли мы сюда,

Чтобы кормиться объедками с ханских столов?

Думаю, что не так мы должны поступать.

Ты мне скажи, мой хозяин, без лишних слов:

Как ты решил: отступать или наступать?

Верю: найдется скакун, догонит меня.

Но, мой хозяин, где же ты видел коня,

Что совладал бы с бездной уверток моих?

Тысячу знаю мелких уловок одних!"

И сговорились Мингйан и славный скакун:

У водопоя, выбрав удобный миг,

Дело решить и в полдень угнать табун.

И в паука превратился мальчик тогда

И превратил жеребенка в альчик тогда...

Через ущелье тайной гранитной тропой

Буйные кони примчались на водопой,

К девственно-белой влаге нагорных ключей.

За табуном следили войска силачей...

Были потоки воды, как небо, чисты,-

Губ и копыт не мочили кони в ключах.

Воин взглянул - у него потемнело в очах:

Недалеки уже гривы коней и хвосты

От превращения в крылья, копыта - в сталь.

И человеческий облик принял Мингйан.

Он заорал, сотрясая горную даль,

Он заорал, сотрясая небесную синь,

Он заорал, обтрясая седой океан,

Грозным, великим голосом диких пустынь.

И заорал он еще раз над крутизной

Грозным, великим голосом чащи лесной.

Сказывают: когда заорал богатырь,

Лопнул у тигра оглохшего желчный пузырь...

Кони, запрядав от окрика смельчака,

Перепугавшись, восставив хвосты в облака

И растоптав многотысячные войска –

Мощную стражу свою - понеслись на восток.

Сел на Соловку Мингйан, и когда ездок

За табуном пустился,- казалось не раз:

Многотюменное войско скачет сейчас,

А приглядеться - мелькает один лишь Мингйан,

И перед всадником, ужасом обуян,

Мчался табун, будто брезгуя прахом земным,

Облако пыльное следовало за ним.

От развевавшихся тонких конских волос

Пение скрипок и гуслей над миром неслось.

Сказывали: турецкий хан золотой

Кушать изволил тогда свой полуденный чай.

Чашку откушал, вторую, перед собой

Третью поставил - но чай пролился невзначай.

"Видел я сон в одну из недавних ночей.

Будто бы со стороны восходящих лучей

Ада исчадье, шулмус явился ко мне.

Из-за величия наших пышных пиров

Я позабыл об этом ужасном сне.

Люди, каков над нами небесный покров?

Ну-ка, взгляните!" Пришел с ответом слуга:

"Мой повелитель! Багряной пыли дуга

Обволокла нашу землю и небеса".

Важный с престола турецкий хан поднялся,

Мимо дрожащих прошествовал богатырей,

Через тринадцать распахиваемых дверей

Вышел наружу, взглянул на восток и сказал:

"В сторону Джангра кто-то угнал боевых

Добрых коней, коней пестро-желтых моих!"

И расспросить охрану султан приказал.

"Чудилось нам,- отвечала охрана тогда,-

Будто напали стотысячные войска,-

Но одного заметили мы ездока".

И, по приказу турецкого хана, тогда

Богатыри государства явились к нему.

"Э, значит, есть еще в этом мире кому

С нами тягаться!"- послышались голоса.

Молвил султан: "Державы турецкой краса,

Угнаны все пестро-желтые скакуны

В сторону Джангра, в сторону Бумбы-страны.

Должен быть пойман угонщик, доставлен живым".

И приказали тогда коневодам своим

Храбрый Цаган и тенгрия сын - Тёгя Бюс,

Чтоб оседлали коней... Совершенной на вкус

Выпив арзы, бойцы понеслись на восток.

А в это время Мингйан, удалой ездок,

Минул железных копий густые леса:

Всё растоптал табун, когда ворвался!

Чудилось: чащу древков повалил ураган!

Вскоре нагнал исполина Уту Цаган,

Меч обнажил он, хотел Мингйана рассечь,

Но великану помог Соловко тогда:

Он увернулся быстро и ловко тогда,

Воздух рассек Цагана кованый меч...

И поскакал быстрее соловый скакун,

И замелькали пред ним копыта коней –

Мчался десятитысячный буйный табун!

Так проскакали сорок и девять дней.

Мост промелькнул золотой, серебряный мост,

Вот уже башня великого Джангра видна,

Вот уже листья травы в человеческий рост...

Слышит Мингйан слова своего скакуна:

"Сбей одного из врагов и возьми на копье".

Тут показал Соловый уменье свое:

Только преследователи напали вдвоем –

Он извернулся и сжался в теле своем.

Поднял Уту Цагана Мингйан на копье

Вместе с его желто-пестрым куцым конем.

Тенгрия сын, Тёгя Бюс, в молодом пылу,

Прямо в Мингйана пустил из лука стрелу.

В шею Соловки могла бы вонзиться стрела,

Но роковую стрелу зубами поймал

Опытный всадник и надвое разломал.

Крикнул скакун Тёгя Бюса, грызя удила:

"Этому всаднику ты не уступишь ни в чем.

Недруг не лучше тебя владеет мечом.

Богатыря спасает Соловко его,

Эта увертка, эта уловка его,-

Так порази же четыре копыта коня!"

Прянула с лука и полетела стрела,

Взвизгнула тонко и засвистела стрела

И поразила четыре копыта коня. Молвил скакун:

"Горек жребий суровый твой.

Ранен в четыре копыта Соловый твой!

Только до вечера следующего дня

Я продержусь, а там - не сердись на меня.

Вижу теперь, богатырь, что вправе ты был

Горько печаловаться на сиротство свое,

Плакать и жаловаться на безродство свое,

Эх, чуженином в Бумбе-державе ты был.

Джангровы люди пируют в отчизне своей.

Что за нужда им скорбеть о жизни твоей?

Где твои львы, где братья твои по борьбе?

Видимо, лгали, когда поклялись тебе

Ждать у мостов. Куда там! И выехать лень!"

И на другой, к закату клонившийся, день

Бедный Соловко лишился последних сил.

На седока Тёгя Бюс наскочил опять.

Пику стальную в тело Мингйана вонзил,

Шею коня он заставил Мингйана обнять.

Освободился Цаган. И тогда вдвоем

На запевалу Бумбы напали, живьем

Взяли, свалив посреди дороги его.

Крепко связали руки и ноги его,

И на коня посадили к движенью спиной,

И поскакали назад - к державе родной,

Десятитысячный буйный табун погнав.

В башне великого Джангра, владыки держав,

В самом разгаре пира,- героям своим

Голосом звонким крикнул старый Цеджи:

"Посланный в чуждую землю, ваш побратим

Бумбы родной вчера перешел рубежи.

Но у мостов не нашел подмоги Мингйан,

Едет спиною к обратной дороге Мингйан.

Что же предпримет теперь богатырский стан?"

Савар Тяжелорукий, что справа сидел,