Бурятские сказки

А старику Уханаю сон снится, будто спит он под открытым небом, а его жены жилище рушат, скот угоняют. На другой день продрал старик глаза — так и есть: ни юрты, ни жен, ни скота.

Поплакал старик Уханай, погоревал, а потом вышел на улицу, подобрал еще одну бычью лопатку и отправился по белу свету. Может быть, и к нам постучится.

В те стародавние времена, когда погода стояла благодатная и травы ярко зеленели, когда молочно-белое море лужицей казалось и свиньи отъедались на его берегу, когда исполинская гора Сумбэр была маленькой кочкой, когда развесистое дерево опушки колыхалось молодой порослью и круторогий козел резвился маленьким козленком, в те старопрежние времена жил на свете сын Зээдэлэя Газар Поолин со своей старухой.

Была у них дочь Ногоондар — любимица богини Зеленой Тары и сын Сагаандар — любимец богини Белой Тары. Подарили боги брату с сестрой несколько жизней.

Большой искусницей была красавица Ногоондар: из шелка размером с мизинец могла сшить двадцать халатов, а из шелка размером с ладонь — выкроить десять дох и дэгэлов.

Славным охотником был Сагаандар, имевший тугой серебряный лук, натянутый на отлогом зеленом лугу, доброго чалого аргамака с чеканным серебряным седлом и кнут с серебряным фунтовым кнутовищем.

В это самое время собрался Хартаганаан-хан выдать свою дочь замуж и пригласил искусницу Ногоондар на шитье свадебных нарядов. А Сагаандар, залатав рваную одежду, зашив распоротую сбрую, увидел в степи пыль, поднятую дикими животными, и отправился на охоту.

Говорит Газар Поолин своей старухе:

— Побьет наш сын множество оленей да коз, привезет высохшие шкуры и заставит их выделывать. Того и гляди, замучает нас работой. Как бы нам от такого беспокойного сына избавиться.

Посудили они, порядили, и старик решил:

— Я выкопаю глубокую яму у двери, накрою ее скальной глыбой и сверху припорошу горными травами.

— А я, — добавляет старуха, — за двадцатью реками да речушками насобираю ядовитых трав и наварю из них зелья.

От крепкой серебряной коновязи до дверей дома расстелил старик мягкую войлочную дорожку, у самого порога выкопал бездонную адскую яму, накрыл ее каменной глыбой и сверху забросал горными травами. Насобирала старуха ядовитых трав по берегам двадцати рек и речушек, сварила зелье и налила в почетную золотую чашу.

Вот возвращается домой молодец Сагаандар, везя связки добытых шкур, а добрый чалый аргамак говорит ему по дороге:

— Турья-турьянзу, я перескажу слово в слово, а ты, хозяин мой, слушай да на ус мотай. Решили отец с матерью сгубить тебя. Турья-турьянзу, твой отец-старик, что умом не велик, до дверей дома постлал мягкую войлочную дорожку, а у самого порога выкопал бездонную адскую яму. А старуха-развалюха за двадцатью реками и речушками собрала ядовитые травы, сварила из них зелье, налила в почетную золотую чашу и хочет угостить тебя.

Узнав об этом, разбросал молодец добытые шкуры, освободив коня от поклажи, и налегке вернулся домой.

Оглядел он родительский двор и понял, что все сказанное конем приготовлено и ждет его неверного шага. Воткнул Сагаандар свою красную стрелу с восьмидесятипудовым набалдашником посреди двора, привязал к ней коня, а потом перескочил адскую яму и с шумом опустился на хойморе.

Отец головой качает.

— Эхма! — говорит. — А мы-то тебя поджидаем, наше неуклюжее дитя, совсем с ног сбились. Почему ты не привяжешь коня за новую серебряную коновязь, а лук со стрелами не повесишь на новую серебряную вешалку? Что же с тобой случилось, если ты в наш новый двор не входишь как подобает долгожданному гостю, а козлом через порог прыгаешь, медведем на хоймор опускаешься?

Отвечает Сагаандар:

— Был я в чужедальней стороне, показывал там свою удаль да так расхрабрился, так расходился, что подумал: а не усесться ли мне на хойморе, когда домой возвращусь?

Тут старуха поставила перед сыном золотую чашу с адским зельем.

— Выпей, — говорит, — за благополучное возвращение.

— Не беспокойся, матушка, — отвечает сын, — ни голод, ни жажда меня не мучают.

— Ах, сыночек мой, что же на тебя нашло? — настаивает мать. — Хотя бы раз исполни наши желания. Если не можешь выпить до дна, то пригубить почетную чашу ты просто обязан.

Не мог вынести упреков и увещеваний молодец Сагаандар, дотронулся до зелья средним пальцем и упал замертво.

Кликнул Газар Поолин плотника и заказал ему деревянный гроб, кликнул кузнеца и заказал железный гроб. Положили старик со старухой мертвого сына в деревянный гроб, деревянный гроб поставили в железный и обшили его шкурой сивого быка. А потом вышли на берег черного моря и обратились к нему с заклинанием:

— Батюшка черное море, подносим тебе вместо хадака своего сына единственного. Батюшка черное море, шумное ночью, бурное днем, навертывай вал за валом посреди пучины, бей в берег горячей волной! Вскипая красной пеной, взлетай к звездам черной пеной! Не позволяй фыркать над собою коню со сплошным копытом, не отдавай ни одному смертному наш хадак. А если перестанешь ты шуметь, не станешь кипеть, я своим проклятьем иссушу тебя без остатка! Если не будешь грохотать, забудешь бурлить, я своим проклятьем исчерпаю тебя до дна, закручу вместе с рыбешкой, заверчу вместе с сорожкой!

Сказав так, бросили они сына в морскую пучину.

Словно взбесилось черное море, красной пеной забурлило, белой пеной закружило, приняв такой хадак.

Вернулись старик со старухой домой. А через малое время хан Буха прослышал о том, что старики погубили своего сына, прискакал к ним, выколол у обоих по правому глазу, раздробил каждому по правой руке, сделал старика рабом, а старуху — рабыней, обуздал арканом весь их скот, а всех подданных обложил данью и приучил к покорности.

Тем временем искусница Ногоондар, предчувствуя недоброе, отложила в сторону шитье свадебных одежд, испросила у Хартаганаан-хана позволения съездить домой, проведать родной очаг.

Надежной охраной снабдил хан девицу, и пустилась она в путь. Завидев родное кочевье, говорит Ногоондар сопровождающим:

— Друзья мои верные, возвращайтесь обратно. Очень уж сердит порою бывает мой младший братец. Как бы беды не случилось.

Вернула она своих товарищей, а сама переступила порог дома.

Вдруг с северо-западной стороны прогрохотал гром, набежала черная туча с дождем, появился чалый аргамак молодца Сагаандара с притороченными к седлу луком, колчаном со стрелами и одеждой.

Говорит он девице Ногоондар:

— Турья-турьянзу, я перескажу слово в слово, а ты выслушай меня, девица Ногоондар, дочь Газара Поолина. Остался я бездомным сиротой. Твой отец-старик, что умом невелик, и вместе со старухой-развалюхой погубили своего единственного сына, твоего родного брата молодца Сагаандара. Вместо хадака преподнесли они его батюшке черному морю. Не теряй дорогого времени, скачи вниз по течению. Но сначала переплети семь своих косичек в одну длинную косу, возьми боевой лук со стрелами, оденься в ратные одежды брата, накинь его китайский узорчатый дэгэл с семьюдесятью пятью пуговицами, а подпоясайся широченным монгольским поясом, доходящим до ворота, надень богатырскую шапку, отороченную собольим мехом, натяни унты, которым нет износа, и стань во всем похожей на настоящего мужчину! Пересохли до впадин мои глаза, источились четыре моих копыта. Дай мне глотнуть из целебного аршана, дай пощипать сочной травы, и поскачу я вниз по течению черного моря. И тогда не щади меня, не жалей, натяни удила так, чтобы до ременных застежек рот разорвался, стегни мое правое бедро фунтовым кнутом так, чтобы проняло меня до костей!