Бурятские сказки

Переплела девица Ногоондар свои семь косичек в одну длинную косу, надела дэгэл, крытый узорчатым китайским шелком, натянула унты, которым нет износа, подпоясалась широченным, доходящим до ворота монгольским поясом, на голову надела бобровую шапку размером с порядочную кочку, взяла лук с боевыми стрелами, привстала на пудовых серебряных стременах, взмахнула фунтовым серебряным кнутом и отправилась в путь.

Скачет она вниз по течению черного моря, парит чуть пониже синеющего неба, чуть повыше колыхающихся туч, стрелою пронзая облака. Вдруг слышит грохот, громче топота бесчисленных скакунов, оглушительное бряцанье множества стремян. «Что стряслось?» — думает. Огляделась Ногоондар и увидела пятнадцатиглавого рыжего мангатхая. Вскинула девица свой боевой лук и проговорила над стрелой: «Если мне суждено победить, то попади в среднюю голову мангатхая! Если мне суждено погибнуть — лети в пустоту и пропади без вести!»

Угодило острие наконечника прямо в большую медную голову мангатхая и снесло ее, словно срезало. Повалился мангатхай замертво.

Едет она дальше и видит: стоит серебряный ханский дворец с резной серебряной изгородью. Объезжая дворец вдоль ограды, увидела Ногоондар, что в дверях горницы лежит двадцатипятиголовый мангатхай. Потянулся он, зевнул и рявкнул своим слугам:

— Слушайте три тысячи моих воинов и тридцать богатырей! Разрубите вместе с одеялом из меха тарбагана низкорослую жену мою и выбросьте подальше! Сбросьте на дно семисаженной адской ямы семерых моих пузатых сыновей. Приготовьте столько архи, сколько в озере воды. Наварите столько мяса, сколько в степи кочек. Заготовьте восемьдесят бочек омулей, засыпьте их восемью бочками соли. Пошлите приглашение на свадьбу девяноста четырем ханам-государям! Увидел я дочь старика Газар Поолина и хочу на ней жениться. В зрачке ее правого глаза светится женское искусство. А посмотришь на ее правую щеку — увидишь отблеск правого берега моря…

— Стань моей женой, — обратился мангатхай к девице Ногоондар, — и я спасу твоего брата.

Ради спасения братца Сагаандара не стала отказывать Ногоондар двадцатипятиголовому мангатхаю.

— Слушайте, три тысячи моих воинов и тридцать богатырей! — закричал он снова. — На пустынном острове, посреди большого моря, на расстоянии восьмидесяти пяти лет пути постройте крепость. Возле нее поставьте рыболовные сети и верши против течения, пусть попадется в них гроб Сагаандара.

Тем временем вскипело море красной пеной, подернулось белой накипью, забурлило посередине, опадая по краям шумным прибоем. Снесло рыболовные снасти двадцатипятиголо-вого мангатхая, разбросало по берегу. Рассыпалась громадная крепость, словно была она сделана из песка. Поглотили пустынный остров морские воды. Сам мангатхай с горем пополам выбрался на сушу, хотел схватить девицу Ногоондар, но она убежала и спряталась в кустах боярышника. Неуклюжий мангатхай кинулся было в погоню, да только кожу изодрал. Оставшись ни с чем, обхватил он руками все свои двадцать пять голов и запричитал:

— Что же я наделал! Ни за что ни про что сгубил семерых своих пузатых сыновей и нескладную низкорослую свою женушку! Сколько бы она мне еще сыновей и дочек нарожала!

А девица Ногоондар отправилась дальше. Ехала она, ехала и заметила посреди огромного моря превеликую льдину. «Не ты ли это, бедный мой братец», — подумала девица. Только подумала так, как остановилась льдина, и услыхала Ногоондар:

— Сестра моя старшая, дорогая моя заступница, зачем ты слезы льешь и ходишь следом за плывущим по воде, за поднимающимся маревом к небу? Разве ты не знаешь, что странствую я по свету с благословения своих родителей? Не испытал я мягкости нового одеяла, сшитого матерью и отцом из шкуры серого быка, не испытал удобств березовой люльки, выструганной умелым гробовщиком, но увидел я на своем неприкаянном пути нареченного своей любимой старшей сестры. Звать ее суженого Хабсаргалта мэргэн, сын хана Сагсы. Не выходи замуж ни за кого другого!

Затих голос брата, и льдина поплыла дальше. Остановилась в растерянности девица Ногоондар, призадумалась: «Если умирать, так лучше вдвоем; если возродиться в другой жизни, то уж лучше вместе!»

И поехала она берегом моря. Долго ехала и увидела прекрасных вороных коней на песчаном откосе. Привязала она своего аргамака возле вороных красавцев, а сама пошла умыться к черному морю. Откуда ни возьмись прилетели три лебедушки. Заговорила напевно одна из них:

— Дэвиэлэнгуйн хэбиэлэнгуйн! Мы оттуда, куда не ступал конь своим звонким копытом, где ворон не распластывал свои широкие крыла. Если ты понимаешь нас, то продолжим беседу, а если нет, то объяснимся на языке пальцев. Мы, небесные феи, оживляем умерших, обогащаем неимущих. Чем помочь тебе, печальная девица?

Сбросили они свои лебяжьи перья и превратились в трех красавиц. Тогда Ногоондар говорит им:

— По вине родителей лишилась я единственного своего брата и теперь страдаю и мучаюсь на этой земле. Молю вас, если можно его спасти, то спасите; если можно вызволить, то вызволите из ледяной неволи.

Сказав это, потеряла девица Ногоондар последние силы и упала, ударившись о прибрежные камни.

— Не горюй, сестрица, — говорят лебедушки-красавицы. — Если еще можно спасти твоего брата, то непременно спасем, если можно вызволить, то обязательно выручим его.

Сели они на вороных коней и въехали в черное море. С большим трудом вытащили они превеликую льдину на берег. Разрезали ее и увидели, что Сагаандар, лежавший внутри деревянного гроба, превратился в младенца и громко плачет, слезно заливается. Дала Ногоондар ему свою грудь, и успокоился младенец.

Стал он подрастать не по дням, а по часам. Не прошло и трех дней, а он не может уместиться в шкуру трехгодовалого быка, не прошло и четырех дней, как он уже ходить начал, сделал из прутика лук и стрелы, стал мелкими пичужками промышлять.

Говорит девица Ногоондар:

— Не сесть ли нам вместе на коня? Не поехать ли нам на родину?

Сели они вдвоем на чалого аргамака и зарысили в сторону родных краев. Вдруг напали на них семь маленьких да пузатых хана и убили Сагаандара.

— Горе ты мое! — запричитала сестра. — И как тебе умирать не надоест!

Тут аргамак шепчет ей на ухо:

— Говорят, три дочери небожителя Эсэрэна способны оживлять мертвых. Живут они неподалеку. Надо съездить за ними и привезти сюда.

Призадумалась Ногоондар. Снова приняла она мужской облик и, благословясь, отправилась в путь.

Едет она — и вдруг видит красивый войлочный дворец. Посреди двора стоит одна-единственная коновязь, за которую привязаны шесть коней разных мастей. Привязала девица своего аргамака и взошла на крыльцо. Оглянулась она на коня своего, и только тут заметила, что ее аргамак — сущая кляча против шестерых разномастных коней.