Яся Белая - Сны Персефоны

Он протянул руку, в которую она тут же вложила маленькие пальчики, и проговорил:

– Смелее, Весна.

И она шагнула за ним в прямоугольник света. Хотя так же уверенно пошла бы за ним и в первозданный Хаос.

За проходом оказалась огромная зала с хрустальным потолком, над которым по-прежнему взрывались и рождались звезды. Стены и своды удивительного дворца покрывал серый камень, усеянный алмазной крошкой. Горели невиданные светильники, наполняя пространство вокруг мягким голубоватым сиянием. Пол являл собой звёздную карту, из-за чего создавалось впечатление, что ты шагаешь прямо по космической бездне.

– Что это за место? – спросила Персефона. Сердце у неё в груди то едва билось, завороженное открывающимися видами, то пускалось вскачь, не в силах вместить восторг.

– Звездный Чертог, – ответил Аид так просто, будто речь шла об Олимпе.

– Никогда не слышала о нём, – честно призналась Персефона.

– Немудрено, даже среди богов лишь избранные единицы могут попадать сюда.

– И ты – среди них?

– Теперь и ты. Отныне, Весна моя, твои мистерии станут сакральными. И никто из мистов, участвующих в них, никогда не проговорится о том, что он видел.

Персефона задохнулась – если муж хотел сделать ей необычный подарок, у него это получилось с лихвой: тайные, сакральные, не разглашаемые мистерии – то, о чём на самом деле мечтали все боги! Ведь только такие ритуалы позволяли богу являться перед смертными в своём истинном обличье и величии!

Аид посчитал её достойной увидеть Звёздный Чертог, войти в него, стать частью по-настоящему божественного мира. Ведь здесь собирались боги всех земных пантеонов. Вряд ли какая-то богиня была когда-либо одарена столь щедро.

Они шли мимо сотен дверей и комнат, держась за руки, как юные влюблённые, кивали пробегавшим, пролетавшим, проползавшим мимо диковинным созданиям, а вокруг них – тёмным снегом – падали лепестки чёрных роз.

Персефона поймала один, повертела в пальцах.

– Откуда они узнали о них?

Аид пожал плечами.

– Может быть, им кто-то рассказал.

– Эти розы цветут только по ночам. Значит, если их кто-то и мог видеть, так это Геката. Но разве она вхожа сюда?

– Нет.

– Тогда кто?

– Почему ты думаешь, что только Геката выбирается на поверхность по ночам, чтобы посмотреть на цветы?

И на мгновенье в его тёмных глазах мелькнула затаённая тоска долгого ожидания.

Персефона прильнула к нему, потянулась за поцелуем, но Аид мягко отстранил её:

– О нет, Весна. Это – священное таинство. Только для тебя и меня. Я не хочу открывать его посторонним любопытным взглядам.

Он снова взял её за руку, переплетя пальцы, и они двинулись дальше по дорожке из лепестков чёрных роз, пока не остановились у огромной двери из мерцающего серебристо-голубого металла. Изящно выполненная ручка напоминала голову ибиса с длинным клювом.

За этот клюв и взялся Аид. Потом посмотрел на свою юную спутницу и произнёс:

– Ты думаешь, что видела уже всё великолепие Звёздного Чертога? – Она кивнула. – Ну что ж, тогда я буду рад тебя удивить.

Персефона вскинула голову и хмыкнула: мол, попробуй, только вряд ли что-то затмит картину рождающихся и умирающих звёзд.

И он смог.

Дверь распахнулась, Персефона шагнула через порог и так и замерла с открытым ртом.

Бесконечные стеллажи окружали её. Чего на них только не было – папирусные свитки, пергаментные брошюры, глиняные и восковые таблички…

Книги. Все, какие только можно вообразить себе.

Так выглядела Вселенская Библиотека.

На противоположной от входа стене (хотя стене ли?) струилось гигантское полотно, выходившее ниоткуда и терявшееся в нигде. По нему – не останавливаясь неи на секунду – бежали строчки.

– Свиток Ананки, – догадалась Персефона.

– Точнее, Скрижаль Мироздания, – мягко поправили её. Говоривший выступил из-за кафедры, и Персефона смогла его рассмотреть.

Молодой – лет тридцати пяти по меркам смертных, высокий – почти, как Аид, стройный и весьма изящный, несмотря на бугрящиеся мышцы гладкого тренированного тела, этот бог являл собой образец утончённой и одухотворённой красоты. Его узкие бёдра охватывала белая схенти 19 19 Набедренная повязка из неширокой полосы ткани, которую обертывали вокруг бедер и укрепляли поясом. и широкий золотой пояс. Светлая полоска ткани резко контрастировала со смуглой кожей. Тёмно-рыжие короткие волосы слегка взъерошены, а в золотисто-янтарных глазах, опушенных длинными каштановыми ресницами и подведённых синими стрелками, светились лукавство, ум и лёгкая печаль.

– Позволь тебе представить, моя Весна, – начал Аид, – старинного приятеля. Тот, книжный червь и зануда.

Тот улыбнулся и вернул шпильку:

– Сказал повелитель мертвяков.

Затем перевел взгляд на Персефону, и она заметила, как в его глазах мелькнуло искреннее восхищение.

– Я много слышал о твоей красоте, царица, – с лёгким поклоном сказал он, – но теперь с уверенностью могу сказать: нет слов во всех языках мира, чтобы описать твою несравненную прелесть.

Несмотря на пафос комплимента, Персефоне он оказался очень приятен, она раскраснелась и ослепительно улыбнулась ему. Но когда – испугавшись, не перешла ли грань в своём кокетстве – бросила взгляд на мужа, к удивлению, не увидела в его глазах искр ревности. И скоро поняла почему.

Послышались лёгкие шаги, и в зал вошла девушка. Тоненькая, изящная, стройная, словно драгоценная статуэтка. По её узкой спине струились чёрные волосы, отливающие серебром и перламутром, нежная кожа имела лёгкий золотистый отлив, а глаза – чернильная синева. Высокий лоб перехватывал обруч, на котором, словно диковинный цветок на тонком стебле, вздымалась звезда.

Простые белые одежды дополняли образ и ничуть не портили нежной красоты. Она подошла и встала рядом с Тотом, вежливо поклонившись гостям.

Тот положил узкую длиннопалую ладонь на плечо девушки и представил:

– Моя жена Сешат. Вот кто настоящая зануда.

Несмотря на эти подначки, Персефоне казалось, что она попала к старым добрым друзьям. Среди блестящих обитателей Олимпа Персефона всегда чувствовала себя так, будто оказалась в комнате со стигийскими чудовищами, надевшими маски красавцев и красавиц. Все юлили, интриговали, строили козни и ненавидели друг друга, скрывая ненависть за высокопарными фразами высшего придворного этикета и ослепительными улыбками.

От Тота и Сешат Персефона не ждала подвоха.