Гомер - Одиссея. Перевод А.А. Сальникова

Я же тем временем плыл в милый Пилос, и ветер попутный,

Посланный богом нам в путь изначально, – ни разу не стихнул.

Так я вернулся домой, милый сын, и с тех пор я не знаю,

[185] Кто из ахейцев спасён, а кого нам оплакивать нужно.

Слухи же, что от других слышал я, здесь живя, в своём доме,

Вправе ты знать, их тебе расскажу, ничего не скрывая.

Вот, говорят, что домой мирмидонцы пришли, копьеборцы;

Слышали мы, славный сын Ахиллеса великого – с ними.

[190] Также вернулся домой Филоктет, сын Поянта прекрасный.

Идоменей в Крит привёл всех соратников, что уцелели

После войны, никого у него не похитило море.

А об Атриде и к вам, в землю дальнюю, верно, дошли уж

Слухи, как был умерщвлен он Эгистом, когда в дом вернулся.

[195] За преступленье потом и Эгист поплатился жестоко.

Счастье, когда умный сын у погибшего мужа остался!

Он отмстил за отца: им лукавый Эгист умерщвлён был,

Тот, кем коварно убит был его многославный родитель!

Вот и тебе, друг, – ведь ты, вижу я, и высок, и прекрасен, –

[200] Нужно отвагу иметь, чтоб в потомках жила твоя слава!».

Так отвечал Телемах, рассудительный сын Одиссея:

«О мудрый Нестор Нелид! Ты – великая слава ахеян!

Да, он жестоко ему отмстил. И в ахейском народе

Сложатся песни о нём, будет слава ему у потомков.

[205] О, если б силой такой и меня одарили бы боги,

Чтобы я так же, как он, отмстил женихам за их наглость!

Столько мне горя от них, столько зла они вновь замышляют!

Только вот счастья, увы, ниспослать не судили такого

Боги ни мне, ни отцу. И удел мой отныне – терпенье».

[210] Так Телемаху в ответ говорил Нестор, всадник геренский:

«О друг, напомнил ты сам мне об этом. К нам слухи доходят,

Как посещают ваш дом женихи твоей матери милой,

И как бесчинствуют в нём, беззакония делая много.

Но мне скажи: сносишь всё добровольно ты, или в народе

[215] Ты ненавистен своём и гоним по внушению бога?

Кто может знать, вдруг отец твой вернётся и всех перебьёт их,

Страшно за зло отомстив, – лично сам, или кликнет ахеян…

О друг, когда б и тебя полюбила Афина Паллада

Так как любила она Одиссея, заботой окутав

[220] В крае троянском, где мы много бед претерпели, ахейцы!

Нет, я не видел ещё, чтоб в любви боги так открывались,

Как Одиссею всегда помогала Афина открыто!

Если бы так же и ты ею был и храним, и возлюблен, –

Многие из женихов даже думать забыли б о свадьбе».

[225] Так отвечал Телемах, рассудительный сын Одиссея:

«О старец! Думаю, то, что сказал ты, свершиться не может:

Слишком великая честь для меня, даже в трепет приводит.

То ни по воле моей, ни по воле богов не случится».

Но тут сказала ему светлоокая дева Афина:

[230] «Странная речь, Телемах, у тебя изо рта излетела!

Бог, если хочет, легко защитит нас и в дали далёкой.

Я предпочел бы скорей много вытерпеть в странствиях бедствий,

Но возвратиться домой, чем в пути своём, бедствий избегнув,

В дом возвратиться, чтоб в нём пред своим очагом вдруг погибнуть,

[235] Как Агамемнон, что пал от коварства жены и Эгиста.

Только от смерти, увы, даже боги не в силах избавить,

Пусть и любимца, когда час назначен и жребий уж выпал.

В руки идёт он тогда к навсегда усыпляющей смерти».

Так ей сказал Телемах, рассудительный сын Одиссея:

[240] «Ментор, не станем о том говорить, хоть и горько на сердце.

Нет уж надежды на то, что увидим его день возврата.

Черную участь и смерть для него приготовили боги.

Я же с вопросом другим хочу к Нестору вновь обратиться,

Так как из смертных он всех справедливей, честней и мудрее.

[245] Был, говорят, он царём трёх подряд поколений народа.

Образом светлым своим он подобен бессмертному богу!

О мудрый Нестор Нелид! Ты скажи, не скрывая, всю правду:

Как умерщвлён был Атрид Агамемнон просторнодержавный?

Где был тогда Менелай? И какое же средство придумал

[250] Хитрый Эгист, чтобы смог умертвить он того, кто сильнее?

Или ещё не достиг Атрид Аргоса, был на чужбине,

Меж чужаков, потому и осмелился тот на убийство?»

Так Телемаху в ответ говорил Нестор, всадник геренский:

«Всё я тебе, милый сын, расскажу откровенно, чтоб знал ты.

[255] Подлинно было всё так, как и сам ты себе уж представил.

Но, если б только застал в доме брата Эгиста живого,

Царь русокудрый Атрид Менелай, возвращаясь из Трои, –

То погребальный курган над убитым никто не возвёл бы:

Хищные птицы и псы растерзали бы тело, без чести,

[260] В поле далёком глухом, за пределами Аргоса; даже

Жёны ахейцев его б не оплакали. Слишком зарвался!

Ведь, когда бились с врагом мы под Троей высокой, в то время

Он в светлом Аргосе был многоконном, и там безопасно

Лестью опутал своей у жены Агамемнона сердце.

[265] Всё же противно сперва Клитемнестре божественной было

Дело постыдное то, дум порочных она не имела.

Да и певец был при ней, тот, которому царь Агамемнон,

В Трою собравшись отплыть, повелел наблюдать за супругой.

Только, как скоро судьба для греха её волю сломила, –

[270] Тут же был сослан певец злым Эгистом на остров пустынный.

Там он и умер и труп его хищные птицы терзали.

Ну а царицу Эгист в дом свой ввёл, одного с ней желая.

Множество бёдер он сжёг на святых алтарях для бессмертных,

Много принёс им даров в храмы: золота, тканей различных, –

[275] Дело большое своё с нежданным окончив успехом.

Мы же с Атридом царём, с Менелаем, скреплённые дружбой,

Плыли дорогой одной, как покинули земли Троады.

Суний священный мы с ним, мыс Афинский, когда проплывали,

Там меткий Феб Аполлон Менелаева кормщика свергнул;

[280] Нежно, без боли стрелой умертвил, подойдя к нему тихо,

Судном бегущим когда правил тот, руль держа рукой крепкой.

Фронтием звали его, Онеторидом, он всех искусней

Мог кораблем управлять, если буря бушует на море.

Хоть торопился домой Менелай, всё же там задержался,

[285] Чтоб погребенью предать друга с честью и полным почётом.

После, как вышел опять Менелай в винно-тёмное море

На глуботрюмных судах, и уже мыс Малеи высокий

Он проходил, – тут ему Зевс пространно гремящий устроил

Гибельный путь: он нагнал сильный ветер ревущий, свистящий;

[290] Волны огромные ввысь поднялись, высотою как горы.

Там, разлучив корабли, половину отбросил он к Криту,

Где кидоняне живут у потока реки Иардана.

Высится гладкий утёс там над морем огромный, вдвигаясь

В моря туманную мглу возле крайних пределов Гортины;

[295] Нот там на западный пик, к Фесту, волны огромные гонит,

Всё же тот мыс небольшой в прах крушит и огромные волны.

Там очутились суда. Лишь проворством спаслись мореходы.

Но корабли не спаслись: волны все их разбили о камни.