Гомер - Одиссея. Перевод А.А. Сальникова

В чреве глубоком коня деревянного: там мы засели,

В войске храбрейших избрав из ахейцев на гибель троянам…

Ты в это время к коню подошла. Побудил тебя, верно,

[275] Демон, враждебный для нас, лишь троянам желающий славы.

Вместе с тобой подошел Деифоб, на бессмертных похожий.

Трижды громаду коня обошли вы вдвоём, всё ощупав.

Вдруг начала ты взывать поименно к знатнейшим данайцам,

Голосу милых их жён подражая искусно и пылко.

[280] Первыми я и Тидид, да ещё Одиссей богоравный

В тёмной утробе коня голоса милых жён стали слышать.

И пробудилось во мне и в Тидеевом сыне желанье

Выйти наружу или изнутри отозваться на голос.

Но Одиссей удержал опрометчивых нас от порыва.

[285] В чреве коня притаясь, все другие ахейцы молчали.

Тут вдруг Антиклос решил отозваться на голос призывный.

Быстро тогда Одиссей многосильной рукой зажал крепко

Рот безрассудному. Тем он от гибели всех нас избавил.

С ним он боролся, пока не ушла ты по воле Афины».

[290] Тут Менелаю сказал рассудительный сын Одиссея:

«О, царь Атрид Менелай, Зевсом вскормленный пастырь народов!

Тем мне больней, что отец всё ж не спасся от грозного рока.

Было ли в пользу ему, что имел он железное сердце?..

Время, однако, пришло нам теперь о постелях подумать,

[295] Чтобы расслабиться в них и, уснув, сладким сном насладиться».

Так он сказал. В тот же миг повелела Елена рабыням,

Чтоб на террасе внизу им устроили пышные ложа,

Мягких ковров расстелив с покрывалом пурпурно-багряным,

Дали цветных одеял, чтоб укрыться, и мягких подушек.

[300] Яркие факелы взяв, поспешили рабыни из зала;

Ложа устроили им. Проводил их к постелям глаша́тай.

Так на террасе внизу в своих ложах уснули спокойно

Юный герой Телемах, также Нестора сын благородный.

Царь же Атрид спать пошёл в спальню верхнюю, в женских покоях;

[305] Рядом с Еленой он лёг, что была в длинной тонкой сорочке.

Рано рождённая, вновь свет зажгла розоперстая Эос.

Храбрый в боях Менелай жарко-сладкое ложе покинул;

Быстро оделся и меч на плечо он набросил двуострый;

К белым подошвам своим привязал пару дивных сандалии;

[310] Вышел из спальни, лицом лучезарному богу подобный.

Вот, к Телемаху подсел, поздоровавшись, после спросил он:

«Что за потребность тебя, о, герой Телемах, побудила

К нам в Лакедемон приплыть по хребтам широченного моря?

Нужды народа, или дело личное? Правду открой мне».

[315] Тут Менелаю сказал рассудительный сын Одиссея:

«О, царь Атрид Менелай, Зевсом вскормленный пастырь народов!

Прибыл я, чтобы узнать от тебя об отце своём вести.

Гибнет богатство моё, разоряются земли, а дом мой

Полон преалчных врагов, что безжалостно бьют и сжирают

[320] Мелкий наш скот и быков криворогих медлительноходных.

Матери всё женихи! Всё чванливые наглые люди!

Я же колени твои обнимаю, чтоб ты благосклонно

Участь отца моего мне открыл, рассказав всё, что знаешь:

Видел ли сам, или что ты от странников слышал, быть может…

[325] Матерью, видно, он был, злополучный, рождён лишь на беды.

Ты же, меня, не щадя, и из жалости слов не смягчая,

Всё мне о нём расскажи: то, чему сам ты был очевидцем.

Если ж, когда мой отец, Одиссей благородный, полезен

Словом ли, делом ли был для тебя и ахейцев в Троаде,

[330] B дальнем краю, где вы там много бед претерпели, аргивцы,

Вспомни об этом, молю, и подробно о том расскажи мне».

С негодованьем ему отвечал Менелай русокудрый:

«Ну и глупцы! Захватить у могучего, храброго мужа

Брачное ложе хотят слабосильные алчные трусы!

[335] Это, как если бы лань для телят новорожденных слабых

Выбрала логово льва многомощного; там уложив их,

Стала б пастись по лесам и долинам, обильным травою.

Но лев могучий едва в своё логово снова вернётся, –

Тут уж детёнышей всех быстро страшная участь настигнет.

[340] Так же и им Одиссей принесёт только страшную участь.

Если бы, – о, Зевс отец, Аполлон и Афина Паллада! –

В виде таком же, как был он на Лесбосе пышном и людном,

Где состязаться в борьбе встал с Филомелеидом могучим,

И опрокинул его на великую радость ахейцам, –

[345] Если бы в виде таком женихам Одиссей вдруг явился,

Все кратковечны они сразу стали б, и свадьбы их – горьки!

Всё то, что знать от меня хочешь ты, всё тебе расскажу я;

Чистую правду скажу откровенно, обманут не будешь.

Даже и то, что сказал мне морской проницательный старец,

[350] Не утаю от тебя, всё тебе расскажу, чтобы знал ты.

Был я в Египте; домой сердцем рвался, но боги держали

В дальнем краю, так как я, обещав, не свершил гекатомбы.

Требуют боги, чтоб мы строго чтили святые обеты.

Остров там есть, что лежит в море шумном высокоприбойном

[355] Против Египта; и все называют его – остров Фарос;

На расстоянии он на таком, что за день в тихом море

С ветром попутным легко пробегает корабль глуботрюмный.

Гавань удобная там, из неё корабли отплывают,

Тёмной запасшись водой; в необъятное море уходят.

[360] Там я по воле богов двадцать дней ожидал, но ни разу

С берега мне не подул благосклонный к отплытию ветер,

Что провожает суда по хребту широчайшего моря.

Всё истощили бы мы: силу духа людей и припасы,

Если б не сжалилась вдруг дочь могучего старца Протея,

[365] Старца морского. Она нас спасла, Эйдофея богиня.

Видимо, сердце её взволновал я при встрече нежданной.

Шёл я в печали тогда вдалеке от товарищей верных:

Около берега все они крючьями рыбу ловили

В мелких глубинах морских, их терзал уже голод жестокий.

[370] С ласковым видом ко мне подошла и сказала богиня:

"Странник, ты словно дитя: чересчур легкомыслен! Ни лень ли

С робостью правят тобой? Или тешишься ты своим горем?

Долго без дела ты здесь пребываешь, на острове нашем,

Выход не видишь, и тем у друзей своих дух ослабляешь!"

[375] Так говорила она. И тогда я ответил богине:

"О, кто бы ты ни была из богинь, всё скажу тебе честно.

Я по неволе сижу здесь без дела и медлю с отплытьем.

Видимо, чем-то богов я обидел, властителей неба.

Ты мне об этом скажи! Знаю, всё вам, бессмертным, известно.

[380] Kто из богов держит нас здесь, на острове, путь закрывая

Для возвращенья домой по хребту многорыбного моря?"

Так я спросил. И в ответ мне на это сказала богиня:

"Ну хорошо, правду всю я открою, как ты того хочешь.

Издавна старец морской проницательный здесь обитает,

[385] Мудрый бессмертный Протей Египтянин, изведавший бездны

Моря всего. Старец тот лишь царю Посейдону подвластен.

Он, говорят, мой отец, от него я на свет появилась.

Если б засаду ему ты устроил, пленил бы внезапно, –

Всё он открыл бы тебе: и дорогу, и долог ли будет