Гомер - Одиссея. Перевод А.А. Сальникова

Так в царском доме большом всё готовилось к пышному пиру.

[625] А женихи той порой во дворе Одиссеева дома

Вновь забавляли себя в шумных играх: они на площадке

Соревнованье вели по метанию копий и дисков.

Но Антиной в стороне с Евримахом сидел боговидным,

Оба – вожди женихов, так как выше их знатностью рода.

[630] Фрониев сын Ноемон, подошёл к ним, сидевшим поодаль,

И к Антиною вождю он с вопросом таким обратился:

«Знаешь ли ты, Антиной, мне скажи, или, может, не знаешь:

Скоро ль придёт Телемах из песчаного Пилоса в дом свой?

Взял он корабль у меня, а теперь самому мне он нужен,

[635] Чтобы в Элиду отплыть. На широких полях там двенадцать

Бродят моих кобылиц; с ними мулы, что любят работать;

Неукрощённые все. Мне б поймать одного, чтоб объездить».

Так он сказал. И они изумились: прийти не могло им

В ум, что тот в Пилосе был у Нелида. Они полагали,

[640] Что он в полях возле стад, или, может, ушёл к свинопасу.

Строго тогда Антиной, сын Евпейтов, сказал Ноемону:

«Ну-ка, нам правду открой: он уехал когда, и какие

Юноши отбыли с ним? Из Итаки? Свободные? Или

Нанял за плату кого? Иль рабов взял? И как всё успел он?

[645] Также скажи нам ещё откровенно, чтоб правду мы знали:

Силой ли взял у тебя он корабль быстроходный, или же

Ты добровольно отдал, лишь тебя попросил он об этом?»

Фрониев сын Ноемон так на это сказал Антиною:

«Сам добровольно я дал. Так и всякий другой поступил бы,

[650] Если б к нему человек с таким тягостным горем на сердце

С просьбой подобной пришёл. Кто бы смог отказать ему в этом?

Те, кто последовал с ним, – это лучшие юноши наши,

Все из знатнейших семей. Предводителем к ним, – видел сам я, –

Ментор пошёл… или кто из богов образ Ментора при́нял,

[655] Так как вчера изумлён я был сильно: божественный Ментор

Утром мне встретился здесь! А ведь сел на корабль он со всеми…»

Так им ответил. Затем поспешил он к отцовскому дому.

Сильно ответом своим он встревожил их храбрые души.

Соревнованье прервав, женихов они быстро собрали.

[660] К ним обратился тогда, весь кипя, Антиной, сын Евпейта.

Гневом пылал он, в груди сердце полнилось чёрною злобой,

Словно свирепый огонь засверкали глаза. Так сказал он:

«Плохи дела! Горе нам! Дело дерзкое сделал, пустившись

Смело в свой путь Телемах! От него мы такого не ждали!

[665] Нас не спросив, он, юнец, самовольно корабль снаряжает,

Лучших берёт из людей и спокойно от нас уплывает!

В будущем беды он нам принесёт. Пусть уж лучше погибнет

Прежде от Зевса, пока не совсем возмужал нам на горе!

Вы же мне быстрый корабль снарядите, гребцов дайте двадцать,

[670] Чтоб на обратном пути, в море он угодил к нам в засаду!

Будем его поджидать между Замом крутым и Итакой.

Поиски эти отца пусть ему принесут лишь погибель!»

Так он сказал. Женихи согласились, одобрив идею.

После уж вместе они все направились в дом Одиссея.

[675] Но Пенелопа о том, что её женихи замышляют

Зло против сына её Телемаха, не знала недолго.

Всё рассказал ей Медонт, славный вестник; он был за оградой,

Рядом, когда женихи совещались, и речи их слышал.

С вестью такой он скорей в дом пошёл, чтоб сказать Пенелопе,

[680] И на пороге её повстречал. Пенелопа спросила:

«Ты ни наказ ли какой женихов благородных несёшь мне?

Может, рабыням царя Одиссея, подобного богу,

Бросить дела повелеть, чтоб обед женихам приготовить?

Лучше б не свататься им! Отступились бы, не приходили!

[685] О, если б этот обед в доме нашем для них был последним!

Часты как ваши пиры! Вы наш дом разорили! Сгубили

Все достояние в нём Телемаха! Неужто ни разу

В детстве не слышали вы от разумных отцов благородных,

Как относился всегда к ним мой муж, Одиссей богоравный?

[690] Не обижал никого никогда он ни словом, ни делом,

В нашем народе; хотя многосильным царям и обычно

Лаской любимцев ласкать, и обиды нести нелюбимцам.

Он же за всю свою жизнь никого не обидел из смертных.

Вы же бесстыдство своё всем являете в ваших поступках!

[695] Нет благодарности в вас за добро и былые заслуги!»

Так ей ответил Медонт, много мыслей разумных имевший:

«О, если б только всё зло заключалось лишь в этом, царица!

Но куда большей бедой женихи нам теперь угрожают,

Худшей гораздо! Не дай им исполнить то дело, Кронион!

[700] Ведь Телемаха убить порешили они острой медью

В день возвращенья его. Он искать об отце своём вести

В Пилос священный отбыл и в божественный град Лакедемон».

Так он сказал. У неё ослабели тут ноги и сердце.

Долго ни слова сказать не могла она: голос цветущий

[705] Вдруг онемел, а глаза переполнились сразу слезами.

С духом собравшись, она, наконец, так ему отвечала:

«Вестник, но что же его побудило отбыть? Для чего же

Вверился он кораблям быстроходным (конями морскими,

Что по великой воде пробегают, зовут их мужчины)?

[710] Хочет ли он, чтоб совсем его имя исчезло в народе?»

Так ей ответил Медонт, много мыслей разумных имевший:

«Мне неизвестно, внушил это бог ли какой ему, или

Сам он то в сердце решил, чтобы в Пилос отплыть, дабы лучше

Всё об отце разузнать: где он, что с ним, вернётся ли, нет ли».

[715] Так он сказал, и затем удалился из царского дома.

Сердце щемящая скорбь охватила царицу; и стало

Невмоготу ей сидеть в мягком кресле; и пусть в доме кресел

Было в достатке других, на порог опустилась царица,

Горько рыдая. Вокруг собрались все рабыни с рыданьем,

[720] Сколько их было всего в царском доме, и юных, и старых.

Сильно скорбя среди них, говорила им так Пенелопа:

«Слушайте, милые! Дал Олимпиец мне столько несчастий,

Сколько не знает никто среди женщин, со мною ровесниц!

Прежде погиб мой супруг, обладавший отвагою львиной,

[725] Множеством доблестных свойств отличавшийся между данайцев.

Полнятся славой его вся Эллада и Аргос просторный!

Нынче ж и милый мой сын… где, не знаю… бесславно умчали

Бури из дома его. И о сборах его я не знала…

Подлые! Ясно, что вы, знали всё! Но никто из вас даже

[730] Не соизволил меня разбудить, – ни одна! – как узнали,

Что он из дома пошёл к быстроходному судну, на пристань!

Если б тогда кто-нибудь мне сказал, что он хочет уехать, –

Он отложил бы отъезд, как ни рвался, со мной бы остался,

Или б оставил меня бездыханную здесь, в отчем доме.

[735] Но позовите ко мне старика Долиона скорее!

Верный слуга, он отцом был мне дан, как сюда меня взяли.

Здесь он за садом моим плодоносным с усердием смотрит.

Пусть он к Лаэрту идёт сей же час, старцу пусть всё расскажет.

И мудрым сердцем своим тот решит, как нам быть. Он, быть может,

[740] С жалобой выйдет в народ, допускающий смерть его внука,