Гомер - Одиссея. Перевод А.А. Сальникова

Нимфа Калипсо меж тем и бурав принесла Одиссею.

Бревна он все просверлил и сплотил их, как надо, друг с другом;

Брусьями бревна скрепив, вбил он клинья в пазы, укрепил всё.

Плот он просторным таким себе сделал, каким корабельщик,

[250] Опытный в деле своём, строит трюм у торгового судна,

Что и товар, и купцов носит в море широком надёжно.

Скрепы бортов он возвёл часто, как корабельные рёбра.

Палубу сделал, сплотив крепко длинные гладкие доски.

Мачту поставил, на ней утвердил поперечную рею,

[255] Сделал и руль у кормы, чтобы судно могло развернуться.

Сделал по скрепам бортов загородку из ивовых прутьев,

Чтоб защищала от волн. Взял в запас много брёвен и досок.

Нимфа Калипсо меж тем, свет богинь, принесла парусины,

Чтобы он парус пошил. Парус он изготовил искусно.

[260] Брасы затем привязал он к нему, также фалы и шкоты.

Кончив всё, сдвинул он плот рычагами к священному морю.

Так день четвёртый прошёл, когда он завершил всю работу.

В пятый день в путь собрала Одиссея богиня Калипсо.

В ванне его освежив, облекла благовонной одеждой.

[265] Мех один с тёмным вином положила на плот ему нимфа,

Мех ещё больший – с водой ключевою, а в третьем лежали:

Хлеб, и запасы еды всякой разной в дорогу в достатке.

Кончив, она призвала ему ветер попутный и добрый.

С радостью парус поднял Одиссей боговидный. И ветер

[270] Плод подхватил и понёс. На корме и руля неустанно

Правил могучей рукой Одиссей; сон к нему не спускался.

Глаз не сводил он с Плеяд, с Волопаса, что поздно заходит

В море, и с Арктоса, что Колесницей зовут; этот Арктос

Кружит по небу всегда, вечно смотрит на мощь Ориона,

[275] И лишь один никогда не купается он в Океане.

С ним повелела ему согласовывать нимфа Калипсо

В море ночном верный путь: чтоб всегда находился он слева.

Вот уж семнадцать прошло дней, как вышел он в тёмное море.

На восемнадцатый день показались тенистые горы

[280] Дальней феаков земли, что была уж совсем недалёко.

Чёрным щитом боевым в мглистом море казались те горы.

От эфиопов меж тем возвращался Земли Колебатель.

Издалека он пловца, с гор Солимских заметил уж в море.

И лишь узнал он в пловце Одиссея, – разгневался страшно;

[285] Грозно потряс головой и воскликнул в бушующем гневе:

«О-о-о! Неужели, пока пребывал я в стране эфиопов,

Боги все, мне вопреки, согласились помочь Одиссею?

Чуть не достиг он земли феакийской, где должен избегнуть

Рока несчастий своих, что ему предназначены свыше.

[290] Но ещё досыта я накормить его горем успею!»

Тёмные тучи нагнал он большие; огромным трезубцем

Море вокруг возмутил; шторм поднял, понагнав отовсюду

Грозные ветры. И вмиг тучи тёмные море и землю

Скрыли, кругом обложив. Тьма ночная с небес опустилась.

[295] Вместе тут быстрый Зефир, Эвр и Нот, и Борей, порождённый

Светлым Эфиром, волну за волной высоко поднимали.

В ужас пришёл Одиссей, сердце сжалось, колени ослабли.

Страхом объятый, сказал своему он отважному духу:

«Горе несчастному мне! Что ещё, наконец, со мной будет?!

[300] Ох, я боюсь, что вполне говорила правдиво богиня,

Мне предсказав, что ещё встречу бед я немало на море,

Прежде чем в дом свой вернусь. Вот уж всё исполняется нынче.

Страшными тучами Зевс обложил беспредельное небо,

Море он всё возмутил, шторм поднял, всевозможные ветры

[305] Сшиб здесь все вместе! И вот, мне грозит неизбежна гибель…

Трижды… четырежды те из данайцев счастливей, что в Трое

Гибель сыскали в боях, жизнь отдали в угоду Атридов!

Лучше бы было и мне, встретив учесть лихую, погибнуть

В день тот, когда защищал бездыханное тело Пелида,

[310] И сотни копий в меня медноострых метали троянцы!

С честью б меня погребли, славу я бы обрёл средь ахейцев.

Ну а теперь мне судьба здесь бесславно и жалко погибнуть…»

Так он сказал. В этот миг вдруг волна исполинская сверху

Рухнула с шумом на плот, закрутила его, как скорлупку.

[315] В море упал Одиссей далеко от плота; упустил он

Руль из ослабшей руки. Посредине легко разломилась

Мачта под силой ветров налетевших и спорящих в буре.

В море далеко снесло и разорванный парус, и рею.

Долго его самого глубина поглощала, не мог он

[320] Вынырнуть, преодолев толщу волн, и мешала одежда,

Что на прощанье ему подарила богиня Калипсо.

Вынырнул он, наконец, из пучины, и воду морскую

Горькую он извергал, что с кудрей ему в рот попадала.

В этой ужасной беде не забыл он, однако, про плот свой.

[325] Споря с волнами, за ним он поплыл и, догнав, ухватился,

Взлез, и на палубе сел посредине, спасаясь от смерти.

Плот то туда, то сюда волны грозные в море швыряли.

Словно осенний Борей по широкой равнине гоняет

Стебли иссохшей травы, те, что прочно сцепились друг с другом, –

[330] Так же гоняли и плот в море бурном свирепые ветры.

То вдруг Борею его Нот бросал, то играл им шумящий

Эвр, то его уступал он Зефиру, чтоб гнать его дальше.

Тут увидала его Кадма дочь, дивноногая Ино,

Что Левкотеей теперь называют. Была она смертной.

[335] Но, умерев, приняла честь бессмертия в море глубоком.

И пожалела она Одиссея, носимого бурей.

Вот легкокрылым нырком она с волн пенно-шумных взлетела

И опустилась на плот его крепкий, и так говорила:

«О, злополучный! За что Посейдон на тебя так разгневан

[340] В сердце своём, что тебе посылает он столько несчастий?

Знай, он не сможет тебя погубить, как бы в том ни старался.

Ты же не кажешься мне неразумным, так сделай же вот что:

Скинь всю одежду свою, и свой плот предоставь воле бури;

Сам же ты в волны нырни и, руками работая мощно,

[345] Вплавь доберись до земли феакиян; найдёшь там спасенье.

Вот, дам повязку тебе от богов, ею грудь обмотаешь,

И уж тогда не страшись ты погибели в море глубоком.

Но, как едва доплывёшь, и земли лишь коснёшься рукою,

Тут же повязку сними и забрось в винно-тёмное море

[350] Дальше от твёрдой земли, сам немедля уйди, отвернувшись!»

Это сказав, подала головную повязку богиня.

После, вспорхнув вновь нырком быстрокрылым, она улетела

В бурное море, и вмиг скрылась в волнах тяжёлых и тёмных.

Думать тут стал Одиссей боговидный и многострадальный.

[355] Скорбью объятый, сказал своему он отважному сердцу:

«Горе! Быть может, опять мне ловушку какую готовит

Кто из бессмертных, подав мне совет, что б я плот свой оставил?

Нет, не исполню того! Видел я, что далёк ещё берег,

Где, как сказала она, отыщу для себя я спасенье.

[360] Лучше я здесь подожду, на плоту. До тех пор, пока цело

Судно моё, и пока ещё крепко шипы держат брёвна,

Я не оставлю его; здесь мне легче и с бурей сражаться.