Любовь Сушко - Истребление кумиров. Князья и воины

Но он надеялся, что они не узнают о бунтарях, об укрытых от глаз кумирах, о Перуне, оставшимся в центре Днепра, такое лучше вовсе не помнить, спокойнее будет жить на свете.

Солнце до самого вечера сияло на небесах, князь на высокой горе на белом коне озирал мир, он сам казался таким же солнцем, который принес благость на Русь.

Он сам потребовал, чтобы все это записал летописец, не жалея ни чернил, ни пергамента для такого события. И обязательно написал, как ликовали люди, впервые крещенные, и обратившие взоры к кресту.

Но так как читать князь не умел, то только попялился на свиток и решил, что не осмелился монах ему солгать, так там все и будет.

Так все и было, – спокойно говорил Мессир, – заглянув в сгоревшую славянскую летопись того года. Он всегда любил сгоревшие и ими воскрешенные книги.

– Так оно и было, – обратился он к свите на следующее после крещения утро. Потом он обратился к Водяному. И все поняли, зачем появился тут такой редкий гость

– Зачем ты их чурки вчера потопил, вроде мирным таким казался, – обратился к нему властелин.

– Лешему в кости проиграл, – признался тот, зная, что тайное становится явным все равно, – да и надоели они мне, шатаются туда – сюда, костры разводят, всех духов перебаламутили, спасу от них нет никакого. Да и лес спалят, озеро пересушат, я бы просто так помогать ему знамо, не стал, но раз проиграл, то надо платить, долг платежом красен. А люди эти пришли в разгар работы моей, вот хохма-то была. Один отважился даже за кумиром своим прыгнуть, туда ему и дорога, но другие умнее оказались, убрались по добру по здорову.

Кажется, он закончил говорить и замолчал, но потом решил прибавить еще кое-что.

– А идущие смирнёхонько в воду мне полюбились больше. Сколько их вчера набрело во владения мои, сроду столько не было. Ни ничего, ни один не потоп, все целы.

Показалось остальным, что Водяной себе приписывает эти заслуги.

– Понравилось, – передразнил его Мессир, дивясь глупости и наивности Водяного, мог бы так не выражать своей радости, сколько новых слуг божьих появилось, как не залюбоваться. Водяной понял, что сказал он какую-то глупость, и молчал сконфуженный.

– Но и те, коих ты защищаешь не многим лучше, – вступил в разговор Мефи, – не бросились они спасать своих кумиров, не разбежались, за свои шкуры испугались. Так что все они одинаковы, еще не ясно, кто из них лучше, кто хуже будет, те ли что шли покорно, да в душе зло таили, или те, кто прятались да бесчинства творили. Мессир промолчал, слушая его и решив не реагировать на дерзость.

– Во все века находились людишки, которые шли наперекор остальным. Только всегда ли они оказывались теми, за кого себя выдавали?

Он вошел в азарт, и, распалившись, не мог остановиться, лишь чувствовал недовольство мессира.

№№№№№№№№№

Мефи прикрывал Водяного. С Властелином у того отношения были не очень хорошими из-за простодушия и наивности Кеши. Но парень он был хороший, не зловредный, с ним всегда можно было поладить при желании. Вот и русалок ему удавалось заполучить таких, которые ни с кем другим не смогли бы ужиться, а Кеша с ними ладил.

Но зная, что без него Властелин, как без рук, Мефи ничем не рисковал, и был уверен, что находится в безопасности, и может умудриться убить двух зайцев разом.

Но Водяного Властелин сильно не тревожил, потому что не терпел воды, никогда во владениях его не появлялся. Только нынче он решил туда заглянуть, да убедиться в том, что там нет никаких бед и невзгод. Да и с Царем Морским если что встретиться, напомнить ему, что за всех трудиться приходится не покладая рук.

Но Водяной все-таки был недоволен тем, что творилось, и продолжал кипятиться. Жил, мол, никого не трогал, откуда такая напасть взялась, сам понять никак не мог. Надо признать, что бесу все-таки проще, чем ему было выхолить сухим из воды, у него это не очень получалось.

Властелин теперь никогда не забудет, что кумиры оказались в его царстве, и русалки разместили их в своих владениях. И они там быстро и легко прижились.

№№№№№№№

Князь отдыхал в своих покоях после долгого и трудного дня. Он на миг остановился перед образом нового бога, надеясь получить ответ, правильно ли он поступил и что ему делать дальше.

Ему казалось, что в суровом лике Христа разглядел он одобрение всему, что было сотворено. И спокойствие появилось в душе князя. Он знал, что не часто будет испытывать такое блаженство, только при великих свершениях рождается такое чувство.

– История рассудит его, – говорил монах в келье, беседовавший со священником, только что завершившим обряд крещения. И теперь ему хотелось поговорить об этом с другими.

– Да, но пока только нам ведомо, что князь был прав. И тот, в небесах должен радоваться тому, что творится. Впрочем, иногда мне кажется, что ему давно уже нет дела до всех нас.

Монах покосился на небеса, не ударит ли гром после таких слов.

Но ничего там было тихо, ни Перун, ни новый бог не подали им никакого знака.

Когда Рогнеда появилась перед княжеским дворцом (она пришла туда, не в силах больше томиться в изгнании), сразу же почувствовала княгиня, что она пришла совсем в другой город. А смутили ее белоснежные стены нового храма, золоченые его купола, кажется, что рядом с ними и княжеский дворец стал значительно меньше.

Темная и маленькая (она никогда не была маленькой), она остановилась около этой высоченной стены перед входом, и стала искать глазами своего Перуна. Но кумира нигде не было видно. Хотя он не внял мольбам о спасении ее мужа и их мира, но он оставался родным, близким, единственным богом для нее, никакого другого ей вовсе не было нужно.

К ней подошел парень и видимо узнал ее, хотя ее не было в городе так долго, что могли и позабыть, как она выглядела. А он, наверное, тогда был еще мальцом.

– Перуна ищешь? – спросил он, – не здесь его надо искать теперь, выйди к Днепровскому берегу, там и найдешь нашего бога. А тут царит по княжеской воле другой бог, наш стал игрушкой, а я хочу узреть, как и этот полетит туда же, чтобы духу его не осталось.

Рогнеда слушала его молча.

Парень ничего больше не сказал и пошел прочь.

– Новый бог, другая вера, пусть он летит в Пекло вместе со своим богом новым, если ничего не понимает, и только страх руководит им теперь. Убийца лютый о душе своей вспомнил и новые безумства творит. Сын рабыни навсегда рабом останется.

Подняла Рогнеда голову вверх, словно бы хотела там кого-то отыскать и о помощи попросить.

– Разве должно так быть, почему все князья небесные не поднимутся против него, чего они ждут, как взирать могут на это?

Молчали небеса. Наверное, нечего было сказать тем, кто там оставались.