Любовь Сушко - Истребление кумиров. Князья и воины

Все, кто там были, сразу посмотрели на беса.

– Нет, не мои, – отозвался тот, – все случилось само собой, болван упал на отмель и затормозился, они уверены, что чудо совершилось.

Во взгляде дьявола скользило недоверие. Но он промолчал, думая о чем-то своем.

– Ничего не трогай, – потребовал он, – не сталкивай кумира, пусть он будет живым укором князю за предательство и отступничество.

Но даже Мефи не знал, что же задумал Мессир, что он собирается делать потом. Ясно было, что так просто он этого не оставит.

№№№№№№№№

Владимир подождал несколько дней, пока все не успокоились. Без кумира в городе было непривычно пусто.

Может, стоило его оставить, не нужно было так с ним расправляться?

Но он скоро забыл обо всех этих волнениях и тревогах.

Ему выпала такая судьба, у него не было выбора, он поступил так, как должно, только почему-то в это не мог поверить даже сам князь.

Ангел появился в покоях Князя Тьмы. Это было неожиданностью, и дерзостью одновременно. Он усмехнулся, чтобы скрыть смущение.

– Чем обязан такому явлению? – поинтересовался он.

– Перун в реке – это твоя работа? – прямо спросил тот.

Мессир промолчал в знак согласия. Он не собирался ничего скрывать —велика честь для того.

– Зачем ты навязываешь им старых богов? Ты же сам Перуна в грош не ставишь и готов был от него избавиться при любом удобном случае.

– Я изменил свое мнение, – отвечал Князь

– Побойся бога и убери его из Днепра, спрячь в болоте где-нибудь в лесу. Мессир расхохотался:

– Если бы я боялся твоего бога, то не обитал бы тут.

– Ты сам себя богом вообразил, вот и получил все, что имеешь теперь.

Ангел чувствовал тщетность своих усилий, понял, что летел он сюда напрасно, ничего не переменится.

Но Мессир, убедившись в своей силе, произнес, спокойно и невозмутимо:

– Я сделаю все, но не сейчас, а позднее, пока он пусть на поверхности поторчит, чтобы тебя позлить немного.

Князь показал, что разговор окончен.

Мефи, слышавший этот разговор, усмехнулся:

– Хорошо, что Святоша сам туда не сунулся, иначе бы он разгадал весь фокус и давно бы столкнул идола в воду. Но он уверен, что все это колдовство и дело наших рук, потому и примчался сюда выяснять, что же происходит.

№№№№№№№

Посланник, пролетая мимо этого таинственного места, размышлял о том, какую игру затеял Князь с людьми, то ли припугнуть их хочет, то ли решил погубить какую-то душу, или снова небесам кидает вызов.

– И что там с этим Перуном? – спросил его архангел

– Не знаю, зачем Люциферу это нужно, темнит он что-то, как всегда темнит, ничего я толком не узнал, – признался он.

В голосе его слышалась досада.

– Хотя прежде никогда его не волновали такие мелочи, но видно что-то там переменилось. Он обещал убрать кумир, когда сам этого захочет. Может просто беса покрывает. Придется гадать и ждать.

Князь сам выбрал то место на побережье Днепра, где проклятый кумир не будет виден. День выдался солнечный и ясный, кажется, что и природа торжествовала, приветствовала грядущие события.

Владимир выехал туда на белом коне, долго смотрел, как направляются русичи туда, к главному месту их преображения.

Священники и жрецы руководили походом к новой вере. А подопечные его покорно входили в воду, понимая, что противиться бесполезно, князь зорко за всеми смотрел. Трудно было отсюда понять есть ли те, кто этому противился, или их все-таки не оставалось там.

Но наверняка находились те, кого и тащить бесполезно, только пока они скорее попрятались где-то. Но его веры ничто не могло поколебать. Далекие потомки оценят то, что творилось тут теперь, и будут ему за все благодарны.

Но стоявшие в воде ощущали настоящий кошмар, они чувствовали себя ничтожными предателями, кажется, с небес на них взирали бесчисленные тени и осуждающе молчали, да и как они могли понять и принять то, что тут творилось?

Многие оглядывались, им мерещился Перун, плывший к ним по воде и готовый раздавить их всех, а они понимали, что если он появится, то им уже не спастись никогда от этой глыбы. Им хотелось вырваться и броситься назад, но останавливала их только княжеская ярость, и он был ближе и боялись они его больше, чем своего бога.

А те, кто креститься не собирался, покинули свои дома и ушли в дремучие леса, потому и не мог видеть князь Владимир яростного сопротивления. Они укрылись вместе со спасенными на болотах накануне идолами.

Кажется, силы природы помогали им, и духи лесные не остались в стороне, потому что они находили пути в топи и ни один из них не погиб и не сгинул. Они стали первыми бунтарями, которых было много всегда, но тогда, в том жутком 988 году они были первыми. Их окрестили язычниками те, которые покорились, но ничто не остановило и не удержало бы протестующих.

Так мир разделился на две части, раскололся уже навсегда.

Кто-то из них вернулся в родные дома после позорного обряда, ведь не могли же знать, был он там или не был, но они оставались чужими и отрешенными, и неизменно уходили в лес к своим кумирам.

Известие о том, что случилось в тот день дошло до князя Владимира, он узнал об отрекшихся, и о кумирах их, спрятанных на болотах.

Но охота туда наведаться прошла, как только потонула сотня воинов и воевод, направившихся по его приказу туда, они проваливались в бездну, едва ступив в те болота, на глазах у тех, кто двигался следом за ними. А кумиры на той стороне взирали на них безучастно, и, кажется, даже веселились от души. Но как разглядеть было то, что там творилось на самом деле.

Дальние замерли в замешательстве, даже по приказу воевод они туда не отправились, желая помереть на твердой земле от руки князя, а не сгинуть в черном болоте.

Во всем винили волхвов, которые заколдовали навсегда эти места, чтобы спасти то, что им было дорого. Говорили, что кто-то из тонувших добрался до идола, успел за него схватиться, но был отторгнут безжалостно и тоже потонул, только пожил чуть подольше.

Лица были искажены диким страхом, они не кричали, а молча все принимали, словно так и должно было быть.

Люди крещенные уходили от болот, понимая, убедившись, что новый их бог ни в чем не станет им помогать – напрасный труд просить его о чем-то.

Боги же старые охраняли только тех, кто их не предал и не оставил.

А для остальных старый мир был только оплотом отреченья, гибели и ярости.

№№№№№№№№

Ни одна из побед в битвах не приносила Владимиру такой радости, как эта. Он знал, что и этот день, и это событие будет связанно с ним всегда. Забудут все победы и поражение, но то, как он крестил свою Русь, они не забудут никогда, они не могут забыть.