Инна Фидянина-Зубкова - Нежить и богатыри. Сборник сказок

Народ русский и к такому раскладу привык, как делать нечега, так судачат:

– Наш богатырь-калика пуще других богатырей. Говорят, самого Илью Муромца побивает. А и не мудрено, злости в нём хоть отбавляй!

Баю, бай, Егорка, засыпай и думу думай

о счастье народном, о добре и зле,

о стрелах калёных.

Алконост – райская птица с головой и руками девы, на голове – корона. Живёт у райской реки Евфрат, остров Буян или славянский рай Ирий. Образ Алконоста восходит к греческому мифу о девушке Алкионе, превращённой богами в зимородка. Алконост несёт яйца в морскую глубину посреди зимы (во время зимнего солнцестояния). При этом яйца 7 дней лежат в глубине, а затем всплывают на поверхность. В протяжении этого времени на море наблюдается штиль. Затем Алконост забирает яйца и высиживает их на берегу. Иногда люди пытаются похитить яйцо Алконоста и поместить его в церкви под потолком. Пение Алконоста настолько прекрасно, что услышавший его забывает обо всём на свете. Утром на Яблочный Спас прилетает в яблоневый сад птица Сирин, которая грустит и плачет. А после полудня прилетает в яблоневый сад птица Алконост, которая радуется и смеётся, она смахивает с крыльев живую росу и преображаются плоды, в них появляется удивительная сила – все плоды на яблонях с этого момента становятся целительными.

Носилась грусть-тоска по белу свету,

в бой, драку не ввязывалась,

но всё ж просила чего-то…

Собрался старый казак Илья Муромец как-то в лес: клещей пособирати, резвы ноги потоптати, буйну голову прохладити. А чего пошёл? Да и сам не знает: то ли от ворчливой жены ушел, то ли о жизни и смерти подумать, могилку себе присмотреть. Долго шёл: день шёл, два шёл, а на третий день и заблудился. Присел на пенёк, стал дорогу домой выглядывать. Не нашёл. Расстроился, осерчал и айда на помощь звать, аукать:

– Ау-ау!

А в ответ тишина. Два дня богатырь аукал. На третий день ему ответил кто-то: «Ау!» – и спрятался за ракитовый куст.

Илья туда! Заглянул за кусток, там нет никого.

«Ау!» – вновь крикнул кто-то и спрятался за сосну.

Муромец к сосне! Обошёл её вокруг, да и вышел ни с чем.

«Ау-у-у!» – прокатилось гулкое эхо и убежало за соседнюю горку.

Понесся былинный к той горе! Оббежал её вокруг, и на этот раз никого не нашёл. А незнакомец не унимается, всё: «Ау!» да «Ау!» – и вглубь тайги мужика уводит.

Плутал так Илья Муромец без малого тридцать лет, состарился уж совсем, в дряхлого старика превратился, обессилел совсем, сел на пень, грибочками увешанный, вздохнул тяжко-тяжко:

– Видимо, нашёл я, наконец, могилку свою. Тута ей и бывать! – достал из-за пояса лопатку и давай себе могилу копать.

«Ау! – печально прошептал кто-то. – А закапывать то тебя кто будет?»

– Вот ты и закопаешь, – ответил старый казак Илья Муромец.

Выходит из-за дерева маленький, щекастый, пузатый человечек и говорит: «Я нежить Аука, дух невидимый. Навряд ли я в копательных делах мастер. А ты ещё не преставился?»

– Да пока душа при теле, – хмыкнул богатырь. – А тебе то что?

«Брось ты это дело, пойдём ко мне жить. Одному тоскливо, а вдвоём всё веселей будет. У меня изба, баня, колодец – всё есть!»

– Ну пойдём, – буркнул дед Илья. – Давненько я в баньке не мылся!

«Ау!» – уже весело крикнул Аука, и вдруг перед ними выросла избушка, проконопаченная золотым мхом, с двором и банькой – всё как полагается.

Помылся Ильюшенька в бане, наелся Аукиных разносолов да заснул богатырским сном. И приснилась ему жена старая, дети сирые, внуки голодные; и как будто они все стоят у ворот родного дома, да пропавшего кормильца аукают: «Ау-ау-ау!»

Проснулся богатырь в холодном поту и понял, что старость его впустую прошла. Осерчал Муромец на духа щекастого:

– Это ты во всём виноват, зачем тридцать лет меня по лесу гонял?

Рассмеялся Аука беззубым ртом: «Это не я, а ты пошёл себе могилу искать. Забыл? Вот теперь поживи у меня ещё три годочка, тогда я тебя домой и верну. Ну или помогу могилку выкопать да тело землёй присыпать.»

Подумал Илья Муромец, подумал, погоревал, махнул рукой, да и остался у Ауки ещё на три года:

– Ай, всё одно, родные меня живым уже не ждут!

А как остался, так ко двору и присосался. Избу подправил, огород вскопал, пчелок завёл, за ульями ухаживает, землянику выращивает, о смерти лютой думу думает: «Надо бы в лес сходить, клещей на себя пособирати, стары ножки поразмяти, могилку себе присмотреть.»

Аука же нутром чует мысли чёрные богатырские, хмурится. Уж больно хорошо ему с воякой живётся: двор, хозяйство, мёд, варенье круглый год. Задумался Аука крепко: «Как бы былинничка от дурных мыслей отвадить?»

И позвал нежить Чёрта. Тот явился: «Чего звал, приятель?»

Аука в ответ: так мол и так, «Хорошо мне живётся со старым казаком Ильёй Муромцем, но вот беда: в лес он уйти собрался – могилку себе искать.»

«Ха-ха-ха! – рассмеялся Чёрт. – Да пущай себе идёт. Поищет, пороет, покопает мать сыру-землю и поймёт, наконец, что богатыри бессмертны!»

«Дык ведь дряхлый он совсем.»

«А ты дай ему в ясен месяц из своего колодца водицы испить и увидишь что будет», – вымолвил нечистый и исчез.

Дождался дух Аука ясна месяца в ночи, полез в колодец, набрал два ведра воды, принёс в дом и спать лег. Проснулся утром старый Илья, захотел водички попить, глядь, а она уже принесена. Обрадовался, выпил одно ведро, а второе вылил в самовар. Сидит, чай ждёт. А пока ждал, молодеть начал: в рост пошёл, в силу, в ум! Помолодел, поумнел Илья, встал, расправился плечи свои сильные, развел руки аршинные, топнул ножищами пудовыми, тряхнул буйной головой и духу лесному Ауке низёхонько поклонился:

– Спасибо тебе, дедушка, за ум да за науку! Но пойду-ка я к людям: жену свою старую схороню да от хазара землю русскую очищу!

И пошёл, и очистил от хазара землю русскую. А супругу его уж давным-давно похоронили, могилка успела травой-муравой зарасти да лютиками белыми. Поплакал Илья над холмиком могильным и женился по ново.

А лесной дух Аука как остался один, так к луже поплелся – рассматривать своё отражение. Разглядел он там деда старого-престарого, больного-пребольного. Подурнел, посерел от этого нежить, в своих чёрных мыслях запутался: «Пожил я на белом свете, хватит, пора и честь знать. Надо бы в тайгу идти – дупло погребальное для себя присмотреть.»

И пошёл, бросив хату, двор, баньку, пчёл да огород с земляникой. Вот и бродит с той поры маленький пузатый, щекастый, невидимый мужичок-старичок по лесам тёмным, по болотам глубоким. Аукает. Грибников, ягодников да охотников в чащу уводит, в болотах вязких топит.

Закрывай, Егорка, глазки и спи, баю-бай.

А в лес без мамы никогда не ходи.

Но папу дома всегда держи,