Тогрул Мехти - Три угла кривого зеркала

Ясин пытался разглядеть что там, но кроме освещенного коридора ничего не мог увидеть. Он понимал, что все важные процессы происходят там. И каждый раз, когда открывалась дверь, он ждал вестей о Дарье. Над дверью висели круглые часы. Время от времени Ясин смотрел на них, но время как будто остановилось. Ясин думал, что может они не работают, но тиканье убеждало его в обратном.

Внезапно тиканье часов переросло в нерегулярный стук, похожий на удары камнем об стекло. Ясин обернулся в сторону окна. Он был напуган и растерян увиденным. На выступе, с обратной стороны окна, сидел тот самый белый ворон. Как только Ясин обернулся к нему, он перестал стучать, будто это делал именно для привлечения его внимания. Эта птица словно преследовала его, она была необычной не только цветом, но и не свойственным воронам размером. Ясин потер глаза думая, что это ему мерещится. Но птица не исчезала, а так и продолжала сидеть на выступе стены.

Ворон, поворачивая голову из стороны в сторону, смотрел на Ясина то правым, то левым глазом. Ясин решил не смотреть в сторону окна, понимая, что это не может быть реальностью. Но тут ворон опять начал стучать клювом об стекло. Ясин, вскочив с места, быстрым шагом пошел к окну, чтобы понять, выяснить для себя происходящее, но одновременно он испытывал страх от неизведанности, так как не мог найти разумного объяснения происходящему.

Ясин подошел вплотную к окну, но ворон все сидел. Пронзительный взгляд ворона заморозил сознание Ясина на несколько минут.

– Ясин, Ясин.

Сзади раздался голос. Ясин обернулся и увидел врача, идущего в его сторону. Когда он опять посмотрел в окно, ворона уже не было.

– Что с ней? Она очнулась? Я хочу с ней увидеться.

– К сожалению, у меня нехорошие новости, – произнес врач с выражением искреннего сожаления на лице, но было очевидно, что это годами выработанная профессиональная маска, надеваемая при сообщении плохих вестей.

– Вы… Вы, что с ней? – держась за голову, дрожащим голосом спросил Ясин.

– Вам нужно быть сильным. Ясин, к сожалению, ситуация крайне критическая. Она в коме. Нужно быть готовым к самому худшему. Шансов на ее спасение практически нет.

– Не говорите этого! Я не готов и не буду готов. Вы ее вытяните. У вас нет другого выхода, – схватив врача за воротник халата, твердил Ясин.

– Успокойтесь. Прошу Вас, держите себя в руках. То, что я мог сделать, я сделал. Отныне, все зависит от нее. Мы не в силах что-либо еще сделать. Остается лишь молиться.

Ясин, взявшись за голову, сел на корточки. Он не мог сдержать слез.

– Когда я смогу ее увидеть?

– В лучшем случае завтра. А сейчас вам надо отдохнуть, – сказав, врач достал из кармана желтые пилюли и продолжил: – Вам нужно выпить эти таблетки. Они помогут успокоиться. Лучше будет если вы поедете домой, отдохнете, так как не известно, чего нам ждать от завтрашнего дня.

– Никуда я не поеду, – сказав, Ясин пошел к скамейке и сел.

На нем не было лица. Он до конца не понимал, что произошло. Будто все это плохой сон, и он вот-вот проснется. Ясин пытался вспомнить все произошедшее, будто вспомнив, найдет решение или доказательство того, что это происходит не в реальности.

Прошло два дня. Ясин сидел на той же самой скамейке. Несмотря на то, что осознание происходящего наступило, он никак не мог смириться с этим. Ясин порой забывался, наблюдая за людьми, словно это все с ним никак не связано, но действительность моментально накрывала его волной, и он не мог удержать слез. Томясь неизвестностью, он в ожидании сидел и наблюдал за происходящими событиями, смотрел на хладнокровных врачей, на то, как они, вращаясь среди родных и близких их тяжелобольных пациентов, чьи жизни висели на волоске и могли оборваться в любую минуту, могли и шутить, и улыбаться, он испытывал зависть их выдержке. Но эта зависть переходила в сострадание, когда он видел взгляды, наполненные болью тех, кто, как и он, находились в ожидании приговора. Иногда выходя на улицу Ясин словно хотел убежать от этого состояния, но мир вокруг, полный покоя, никак не принимал его, и глядя на прохожих, он чувствовал себя отверженным, словно все что было вокруг оставило его одного и теперь все радости мира там, где Ясина уже не будет.

– Я принесла пирожки с зеленью и с мясом. Вам нужно поесть и набраться сил. Вы уже второй день ничего не кушаете, – услышал Ясин голос, который вывел его из сонного состояния. Это была та самая женщина из регистратуры. Ясину стало не по себе. Он вспомнил, как оскорбил ее.

– Спасибо, но я не хочу есть, – произнес он в ответ.

– Возможно, вы меня считаете бессердечной и не поверите мне, но я вас понимаю.

– Мою боль понять не в ваших силах. Но я признателен вам за вашу поддержку.

Ясин уже определил для себя, что белый халат делает людей безразличными ко всему вокруг.

– Знали бы вы сколько боли испытала и видела я на этой работе. Я не всегда была такой спокойной ко всему этому. Долгое время не могла привыкнуть к тому как люди теряют близких. И все время уносила весь этот негатив с собой домой. Но со временем ко всему привыкаешь и начинаешь жить дальше. Остаются только воспоминания. Поверьте, в нашей работе спокойствие и рассудительность необходимы. Только это может быть гарантией профессиональной работы. Я оставлю пирожки около вас, на случай если поймете, что нужно питаться, хотите вы этого или нет.

Сказав, она оставила бумажный сверток на скамейке.

Ясин смотрел на этот бумажный сверток. В душе он начал соглашаться с ней. Действительно, что бы было, если бы врачи не могли сохранять спокойствие. Он смотрел на этот сверток с пирожками и его мысли медленно привели к воспоминаниям прошлого.

Это был первый день, когда она только переехала жить к нему. Он возвращался с работы, а она ждала его дома. Зайдя в блок своего дома, он почувствовал жуткий запах горелого. Когда он открыл дверь своей квартиры, столб дыма ударила ему прямо в лицо.

– Дарья, Дарья, где ты?

Зовя ее, он начал переходить из комнаты в комнату. Зайдя в гостевую он увидел ее сидящей на диване. Подобрав ноги под себя, Дарья, скривив губы, плачущим голосом сказала.

– Да тут я, тут.

– А что случилось? С тобой все в порядке?

– Нет. Я хотела приготовить тебе гутабы, но у меня все сгорело.

– А пахнет очень даже вкусно. Я обязательно поем, давай накрывай.

– Ты издеваешься. Это невозможно есть.

– Ну-ка давай накрывай. Интересно, что за горелые гутабы могут так вкусно пахнуть.

– Нет. Я дам все собакам.

– Да, но, если все так плохо, лучше сперва я попробую. Собак жалко, – улыбнувшись сказал Ясин.

– Они ужасны, но, если ты так хочешь посмеяться надо мной, я накрою.

Обед уже был накрыт на журнальном столике. Дарья принесла кефир и сумаг. Все выглядело довольно эстетично до тех пор, пока она не принесла в большой тарелке черные сгоревшие гутабы. Поставив тарелку перед ним, села напротив.