Эпосы, легенды и сказания - Беовульф

сидел с племянником
(не порвались еще

узы кровные),
а в стопах у владетельных Скильдингов

сел вития
Унферт, признанный

меж людьми
многодоблестным,

хоть и был он убийцей
кровных братьев своих.

И промолвила Вальхтеов:
«Господин мой,

испей эту чашу,
о даритель сокровищ,

да возрадуешься
ты, друг воинов!

Слово доброе
молви гаутам,

будь с гостями
не скуп, но равно

дари и ближних,
приветь и дальних!

Назвал ты сыном,
так я слыхала,

героя-гаута,
который ныне

очистил Хеорот
кольцесверкающий, —

так будь же щедрым,
покуда можешь! —

когда же срок твой
придет, оставишь

своим сородичам
казну и земли!

А добрый мой Хродульф [72]
поддержит славу

юной дружины,
коль скоро прежде,

чем он, о Скильдинг,
ты жизнь покинешь;

сторицей, надеюсь,
воздаст он нашим

детям за прежнее:
был сиротой он,

его мы вскормили
и мы возвысили

нам на радость,
ему во славу!»

Затем повернулась
к скамье, где братья,

Хредрик и Хродмунд,
сыны ее кровные,

сидели средь юных,
а между ними —

герой гаутский,
воитель Беовульф.

Ласковым словом,
чашей медовой

был он привечен,
а также пожалован

двумя запястьями
златовитыми

да украшением
– кольцом ошейным,

какого в жизни
я и не видывал,

и кто из героев
владел, не знаю,

подобным сокровищем,
кроме Хамы, [73]

который, в дом свой
внеся ларец

с ожерельем Бросинга,
бежал от гнева

Эорменрика
под руку Предвечного. [74]

Гаутский Хигелак,
внук Свертинга, [75]

тем даром Вальхтеов,
кольцом был украшен

в последней битве, [76]
где защищал он

свою добычу,
стоя под стягом, —

войнолюбивца
Судьба настигла

в пределах фризских:
надев на шею

то украшение,
пришел за море

дружиноначальник,
но пал под щитами,

и с телом вместе
убор нагрудный

достался франкам,
и это сокровище

также стало
поживой слабейших [77]

врагов на поле,
где многих гаутов

смерть похитила.
Под клики застольные

молвила Вальхтеов,
стоя меж воинов:

«Владей, о Беовульф,
себе на радость,

воитель сильный,
дарами нашими —

кольцом и запястьями,
и пусть сопутствует

тебе удача!
Гордись же, воин,

славой и мощью
и будь наставником

этих юных.
Не я прославляю —

ты сам прославил
себя среди смертных

вовек и повсюду,
вплоть до границы

суши и моря!
Будь же, воитель,

благоуспешен!
Живи безбедно!

И я надеюсь,
ты станешь другом

сынам моим кровным,
о многорадостный!

Конунгу предан [78]
каждый наш ратник,

верен другу
и кроток духом;

старейшины дружны;
слуги покорны;

хмельные воины
мне повинуются!»

Воссела гордая!
Великолепен был

пир-винопитие;
и не предвидели,

не знали витязи
Судьбы злосмертной,

им уготованной,
когда под вечер

Хродгар на отдых
в покои конунга

ушел, оставив,
как должно, в зале,

в чертоге, стражу,
дозор дружинный.

Служили им ложами
и подголовьями

скамьи дощатые [79]
(Роком отмечен

был между ними
один брагопийца [80]);

щиты широкие,
блестя, стояли

у них в изголовьях;
на лавах виднелись

высокие шлемы;
и меч отменный

у каждого воина
был под рукою,

и сбруя кольчатая.
Таков обычай

у них, всечасно
готовых к сече:

и в дальнем походе,
и в доме отчем —

везде, где опасность
грозит владыке,

стоит на страже
дружина добрая!

Они уснули.
Из них единый

за сон расплатился,
как то и прежде

случалось в доме,
где долго злочинствовал

Грендель, покуда
казнь по заслугам

его не настигла,
но скоро люди

о том узнали,
что недруг по смерти

оставил мстителя
за кровь, пролитую

в том сражении.
Выла над сыном

родитель Гренделя [81]
– женочудовище,

жившее в море,
в холодных водах,

в мрачной пучине,
с тех пор как Каин

мечом зарезал
отцово чадо,

кровного брата,
а сам, заклейменный,

утратив радости
рода людского,

бежал в пустыню
и там породил

многих проклятых
существ, подобных

Гренделю-волку,
ходившему в Хеорот

где с ним и встретился
ратник сильный,

жаждавший мощью
с мерзким помериться,

благо от Бога
дан человеку

дар многославный
– сила и храбрость;

там, уповая
на волю Господа,

воин сразился
и твари адской

воздал, как должно,
– с позором сгинул

лишенный счастья
враг земнородных