Вадим Бурлак - Мистика Древнего Рима. Тайны, легенды, предания

Как и во многом другом, в отношении к животным Рим был противоречив. С одной стороны, почитание и обожествление в Вечном городе многих птиц и зверей, с другой – их массовое уничтожение.

По приблизительным подсчетам, только на арене Колизея во времена гладиаторских сражений было убито почти 400 000 львов, медведей, пантер, быков, носорогов и других животных.

В этом амфитеатре находились специальные катапульты. С их помощью на арену выбрасывались обезумевшие от страха и ярости звери, которые через несколько мгновений кидались на гладиаторов.

Правители Древнего Рима старались перещеголять друг друга и в количестве убитых на арене животных. Так, диктатор Корнелий Сулла для гладиаторских боев приказал в один день выставить 98 львов.

Во времена Юлия Цезаря только на одно дневное кровавое представление готовились сотни разных зверей. Однажды было устроено сражение, в котором против 22 разъяренных слонов выступило около 400 гладиаторов. Перед этим животных напоили вином, а потом каждому нанесли неглубокие раны и присыпали их солью. Понятно, в каком состоянии были слоны.

Император Марк Ульпий Траян решил весьма пышно отпраздновать победу над Дакией. Этот праздник стоил жизни одиннадцати тысячам львов, леопардов, медведей, слонов, буйволов, диких кабанов, носорогов.

Порой сами правители Древнего Рима выходили на арену цирка, чтобы позабавить себя убийством животных, а заодно и показать своим согражданам ловкость и умение владеть оружием.

Император Луций Элий Аврелий Коммод, отличавшийся меткостью, однажды убил из лука в Колизее пять бегемотов. Вначале он, под восторженный рев трибун, ослепил их стрелами, а потом в течение нескольких часов добивал искалеченных, неповоротливых, обезумевших животных.

Последний из римских императоров, из династии Флавиев, Тит Флавий Домициан тоже был искусным стрелком. На его счету сотни зверей, уничтоженных на арене.

Конечно, такое жестокое, стремительное уничтожение животных требовало постоянного пополнения зверинцев Рима и других городов империи.

Десятки отрядов хорошо обученных ловцов непрерывно промышляли в Северной Европе, в Африке, на Ближнем Востоке.

В труднодоступных, не покоренных Римом, землях нанимались местные охотники. Из Индостана в столицу империи привозились тигры и особо свирепые буйволы, пантеры. Африка поставляла слонов, жирафов, гепардов, зебр, бегемотов, обезьян, носорогов, гиен, львов, леопардов. Северная Европа обеспечивала Рим медведями, рысями, зубрами, волками.

Несколько раз удавалось даже выставить на арену Колизея белых медведей. Но эти обитатели Крайнего Севера умирали больше от жаркого апеннинского климата, чем от копий и мечей гладиаторов.

Сражавшихся на арене с хищниками бестиариев обучали не только владению оружием, но и дрессуре. Эти гладиаторы знакомились с повадками животных, а порой и ухаживали за ними.

Но такая дружба человека и зверя не поощрялась за кулисами амфитеатров. Во время представления на арене публике надо было показывать злобное, яростное отношение между гладиатором и животным. Поэтому, если бестиарий и ухаживал за каким-то зверем, то в поединке их вместе не выставляли.

Однако случались недосмотры. Однажды из Африки доставили очередную партию животных. В ней оказался детеныш гориллы. Дрессировать его поручили опытному бестиарию.

Когда горилла выросла, ее стали выпускать на арену – сражаться с хищниками. Огромный черный самец одним ударом переламывал хребет леопарду, рвал пасть льву, душил медведя, сворачивал шею буйволу, раскалывал череп крокодилу. Наконец, было решено выставить его против гладиаторов.

В первые же минуты сражения несколько бестиариев было убито и покалечено толстой и длинной жердью, которой орудовала горилла. На арену вышло еще несколько гладиаторов. Среди них был тот, кто выращивал гигантскую обезьяну.

Этих бестиариев ожидала та же участь, что и предыдущих. Никого не спасли щит и меч. Лишь на своего друга у гориллы не поднялась рука. Зверь демонстративно отбросил смертоносную жердь и улегся прямо на арене, спиной к оставшемуся бестиарию.

Публике не понравился такой оборот. Миролюбивые жесты в амфитеатре были у римлян не в чести.

– Убей черную обезьяну!..

– Убей чудовище!..

– Отомсти, подлый раб, за своих товарищей!..

– Или ты испугался обезьяны?.. – вопили трибуны.

Быть может, гладиатор и не хотел этого, но, когда он подошел к своему воспитаннику, чтобы всадить меч в его сердце, черный гигант был уже мертв. На теле могучего зверя не оказалось ни единой царапины.

Наверное, не выдержало сердце? Не захотел сам убивать друга, не пожелал умереть от его руки?.. Иногда сердце зверя оказывается добрее человеческого…

После запрещения гладиаторских сражений бои между животными продолжали проводиться, но уже в частных домах и не в тех масштабах, как во времена Римской империи.

А среди тех, кто добывал строительный камень в заброшенном Колизее, даже в XVI–XVII веках существовало предание о тени огромной обезьяны. Появлялась она, якобы, по ночам, при свете факелов, и блуждала по просторам древнего амфитеатра. Те, кого тень накрывала, – мгновенно и навсегда исчезал.

Может, все так и было… А может, рассказами о тени гигантской обезьяны добытчики камня в Колизее запугивали конкурентов?..

И об этом хранит молчание древний Колизей. И лишь сотни тысяч погибших гладиаторов и замученных христиан, закончивших свой земной путь в легендарном амфитеатре, знают ответ на эти вопросы.

На площади Навона жизнь не затихает ни днем, ни ночью. В светлые часы здесь царят художники. Они делают мгновенные портреты, рисуют и продают пейзажи Рима. В сумерках, когда загорается подсветка трех фонтанов: «Нептуна», «Четырех рек» и «Мавра», – художников сменяют музыканты.

Неподалеку от сражающегося со спрутом римского бога морей я обратил внимание на пожилого барда. Он скорее не пел, а к чему-то призывал, под нехитрую мелодию, гуляющую публику.

Мой приятель Марко, не очень-то хорошо владевший русским, попытался перевести слова исполнителя:

– Старая, избитая тема, – завершив перевод, про комментировал Марко. – Не знаю, как в древности, но в Средние века и даже в нашем столетии в Риме периодически появлялись какие-то пророки-обличители. Они вспоминали о несметном количестве диких животных – убитых и замученных в нашем городе.