Вадим Бурлак - Мистика Древнего Рима. Тайны, легенды, предания

– Гладиаторские бои запретили, а кровавые сражения между животными, на потеху публике, продолжаются и в наше время, – подтвердил я.

– Да, конечно, в XX веке подобный вид убийства совершается не в таком масштабе, как в Древнем Риме, – продолжил Марко. – История Вечного города неразрывна с животными. Вспомним волчицу, вскормившую Рема и Ромула. А гуси, которые спасли Рим во время нападения галлов?.. Жители города тогда укрылись на Капитолийском холме…

Конечно, я уже читал об этом у древнеримского историка Тита Ливия: «Галлы… пробирались на вершину так тихо, что не только обманули бдительность стражи, но даже не разбудили собак…

Но их приближение не укрылось от гусей, которые… были посвящены Юноне.

Это обстоятельство и оказалось спасительным. От их гогота и хлопанья крыльев проснулся Марк Манлий, знаменитый воин, и другие римляне: они начали метать стрелы и камни, скидывая врагов со скал…»

Но это же всего лишь легенды… А было ли так на самом деле? – спросил я.

– Оспаривать мифы и предания – пустая трата времени, – рассудил Марко. – Реальные ли это случаи или выдумки, но они влияли на духовное формирование личности римлянина – ив прошлом, и в настоящем.

– И гусей-спасителей ты имеешь в виду? – поинтересовался я.

Марко не уловил в моем голосе насмешки.

– Безусловно… Такие рассказы – реальные или вымышленные – положительно влияют на осознание жителями Рима своего прошлого…

– Вот только насчет гусей не все договорено ни у Тита Ливия, ни у более поздних его пересказчиков…

– Что ты имеешь в виду? – насторожился Марко.

Я снисходительно взглянул на собеседника:

– Гусей-то – спасителей – ведь потом съели на пиру в честь избавления от нашествия галлов…

Марко поморщился, как от чего-то надоевшего.

– Ой, да, слышал я эту циничную добавку к красивой легенде. Вот обязательно кому-то надо испортить старинную историю…

Он тут же рассмеялся и хлопнул меня по плечу.

– Давай не будем о грустных концовках милых преданий! У моего великого города и без того немало реальных грехов перед животными. Но Рим не был бы Римом, не люби он наших младших братьев и не опекай их…

У входа в церковь Санта-Мария-сопра-Минерва установлен мраморный слон. У него грустный вид, возможно, потому, что автор изваяния – знаменитый Бернини – водрузил ему на спину тяжелый египетский обелиск.

Говорят, что скульптор нагрузил слона по приказу папы Урбана VIII. Глава католической церкви с 1623 по 1644 год пожелал, чтобы на обелиске было высечено его изречение: «Сколь надобно иметь крепкую голову, символом коей да будет сия бестия, дабы выносить тяжесть мудрости, символом которой да будет сей обелиск».

Кого наставлял этой фразой Урбан VIII? Возможно, монахов, которые, случайно откопав в монастырском огороде египетский обелиск, оставили его у себя, а не подарили папе римскому. Ведь Урбан VIII слыл заядлым коллекционером и любителем седой старины.

А может, изречение на постаменте относилось ко всем жителям Вечного города? Поскольку в первой половине XVII века, несмотря на страх перед инквизицией, римляне, по мнению Урбана VIII, вели себя «заносчиво, дерзко и упрямо».

Среди жителей Вечного города еще с XVII века сложилось мнение, что мраморное изваяние у церкви Санта-Мария-сопра-Минерва изображает знаменитого слона по имени Аннон. Этого исполина в 1503 году подарили папе Юлию II.

Если какой-нибудь дотошный турист вспомнит, что Бернини изваял своего слона примерно спустя столетие после смерти Аннона, то ему объяснят: знаменитый скульптор имел рисунки прототипа, сделанные в самом начале XVI века.

Что ж, возможно, так оно и было. Ведь Юлий II и любил подаренного ему слона, и покровительствовал искусству. Вполне вероятно, что он заказал нарисовать Аннона кому-то из художников.

Папа Римский так привязался к южному гиганту, что, в нарушение существующих правил, поместил его в Ватикане. Когда кто-то из окружения понтифика стал уговаривать не делать этого, Юлий II тут же заявил:

– И не такие твари переступали священные чертоги…

Каждое утро специально обученные служители выводили Аннона погулять по улицам Вечного города. Слонов здесь не было со времени падения Римской империи, и потому народ толпами собирался поглазеть на чужеземного исполина.

Даже бедняки старались чем-нибудь угостить слона. В жаркие дни служители устанавливали на повозку, запряженную лошадьми, бочки с холодной водой. Повозка медленно ехала впереди невозмутимого серого гиганта.

Толпа зевак, изнывающих от жары, весело кричала:

– Аннон, Аннон, облей водичкой!..

– Пошли на нас дождик!..

– Остуди, добрый великан!..

Слон выслушивал пожелания и начинал окатывать людей водой из бочек.

Но Аннону не долго довелось радовать жителей Вечного города. Есть версия, что он стал жертвой заговора против своего хозяина.

Когда кардинал дела Ровере взошел на папский престол, он принял имя Юлия II.

Один из его приближенных удивился:

– Но ведь среди римских пап не было Юлия I?..

– Зато в Риме был Великий Юлий Цезарь… А я второй после него, – скромно ответил глава католической церкви.

О той эпохе и о нравах, царивших в Риме, в своем многотомном труде «История папства с конца средних веков» писал историк и посланник Австрии в Ватикане Людвиг Пастор: «Как раз во второй половине XV столетия внимательному наблюдателю открывается ужасающая коррупция в политических отношениях Италии…

Искусство управления породило систему клятвопреступлений и измен, согласно которой считалось наивностью и глупостью выполнение договоров; со всех сторон приходилось бояться хитрости и насилия, подозрительность и недоверие отравляли отношения между главами государств.

…Бесстыдным является также способ, в каком государство пользовалось убийством… излюбленным методом избавления от врагов, как внешних, так и внутренних. Решение насчет убийств обсуждались и постановлялись в заседаниях правительственных советов…

Неограниченный индивидуализм, которому столь сильно благоприятствовало ложное Возрождение, породил кроме славолюбия много других гибельных пороков, именно: расточительность, роскошь, игру (азарт), жажду мести, ложь и подлог, безнравственность, преступление и человекоубийства, религиозные безразличия, неверие и суеверие».

В подобной обстановке и начал свое правление Юлий II. Он был истинным сыном своего времени: всеми способами укреплял свою власть, интриговал, сурово наказывал противников и недоброжелателей, расправлялся с еретиками, вмешивался в дела европейских государств в интересах Ватикана.