Аввакум Петров - Житие протопопа Аввакума, им самим написанное

97 «Изведый мя ис чрева матеремоея, кто дастъ судию междумною и тобою… от острига овецъ моихъ плещи нищих одѣвахуся». – Ср. Иов. 31:15–20.

98Падун Большой — порог на реке Ангаре, вблизи Братского острога, в настоящее время затоплен водохранилищем при Братской ГЭС.

99«Сыне, не пренемогай наказаниемъ Господним… не сынове есте». – Евр. 12:5–8; последний стих приведён Аввакумом в вольном пересказе.

100 …привезли в Брацкой острог… – Братский острог на Ангаре, неподалеку от современного г. Братска.

101 …пси облизаху гной его… – Лк. 16:21.

102 Аманаты — заложники из среды сибирских народов, которых временно брали в плен в залог верности их племени власти московского царя.

103 …по Хилку… – приток р. Селенги, впадающей в Байкал.

104На весну паки поехали впред…Два лѣта бродилъ в водѣ, а зимою волочился за волоки через хрепты. – В особой редакции Жития (Прянишниковский список) этот фрагмент передан с большими подробностями:

Потом на иное место поехали судами паки впредь. Заставил меня тянуть лямкою и день и нощь. Тут уже я правила своего келейнаго отбыл. Горе мне были те дни. Сказывать не знаю как: в удавке и кус нужной насилу проглотишь. А утомяся гораздо, повалился на грязи уснуть; а выбойщики, прибежав, бьючи палками, к воеводскому дощанику гонят. А он бьет иных батожьем, иных кнутъем, и в то время многих прибил до смерти. И таково нужново ходу было три лета. А иные от водяново наводнения распухли и мерли, и у меня на ногах от нужды водяныя расседалася кожа, и кровь течаше беспрестанно. Брели весну и осень, по два лета (Прянишниковский список. С. 320–321).

105 Доехали до Иръгеня-озера. – Озеро Иргень расположено к востоку от Байкала. В особой редакции Жития (Прянишниковский список) читаем:

Егда же приехали на Игрень озеро, и тут с робятишки к зиме ставил себе избенко, волочил на плечах своих нартою, сиречь на саласках, из лесу бревенье. От немилосердия воеводского люди пособить не смели, а наняться не велят же; еще же и нанять стало нечим. До Рождества избу ставил, а жена и робята малые мерзли на стуже. И от Рожества пожили в ызбе до Масленицы, и покиня избу, переволоклися за волок и там до лета жили под сосною (Прянишниковский список. С. 321).

106 …что Авраамъ у дуба Мамъврийска. – См. Быт. 13:18.

107 Два у меня сына в тѣхъ умерли нуждах. – Умерли Корнилий, родившийся в Москве перед самой отправкой в Сибирь (см. примеч. 71), и ещё один младенец, родившийся, стало быть, в Сибири, неизвестный нам по имени. В особой редакции Жития (Прянишниковский список) бедствия этого времени описаны с ещё большими подробностями:

Егда же с волоку Иргеньскова поплыли, тамо обретохом вся красная и веселая: в дому плач, на пути плач, почали люди траву ясти и вербу, и с голоду начали мереть; а то от воеводскаго озлобления. Приплыли Шилкою рекою на Нерчю реку и на той реке вселюди померли с голоду, – осталось небольшое место. И ту реку не глаголю Нерчю, но юдоль плачевная. Умилен позор видети, стонание и рыдание людское и смерть от глада и нужды. Из куреня выду – мертвой, по воду пойду – мертвой, по траву пойду – тамо и груда мертвых. И себе говорю: «Аввакум, приспе конец, приближися час».

В то время сын у нас умер. И положа ево на песке, говорим: «коли сами умрем?» И потом с песку унесло ево у нас водою, мы же за ним и руками махнули: не до нево было – и себя носить не сможем.

И посем с достальными детьми, облекшесь наготою и умывшееся слезами, ходящи по холмам высоким и по острому камению боси, ищуще травы, потребныя ко снедению. И корешки копающее ядохом, на борах же сосну скоблюще и кашю в том варили. И после волков съеденного зверя кто найдет кости в воде с травою варихом, чтобы прикуснее каша. Иные же по нужде ели и кобылятину, и волков, и лисиц, и кал человечь из костей. Нас же от того Бог избавил: помогали нашей нужде, жаловали воеводския жены втайне. И тем иное от смерти отбывали.

Седмьдесят нас человек отъежжали вверх по реке кормиться, и там мало не все померли: осталось нас небольшое место. Назад я на плотине приплыл еле жив, не ядши ничево дней с пять. И приволокся ко своим, и жена моя бродила к воеводской жене; и она пожаловала, накормила меня, хотя от нас за себя к Богу молитвы. Из коева дому злоба, из того и милость! О, великия жены те, Евдокия и Фекла, иже к нам милость неизочтенна, якоже ко Илии сарефтяныни или Елисею самантяныни – обе добры. А сих же помышляю тех вышьши: Илия полчетверта лета, Елисей не в гладное время, а моей нужды седмь лет того гладу было. От них назидаем и от смерти избавляем. О сих до зде.

Я же с детьми сам-третей отъехав промышлял траву и коренье и черемху. И жил на одном месте целое лето, и лишо к жене и к детям приехал, на мое место наши люди промышлять приехали. И на них нападоша варвары и всех иссекоша и побита. Нас же Бог от смерти избавил. Егда же по бору ходим, тово и смотрим, как застрелит иноземец. И со смертию боющеся на всяк день, в дом приидем, – воевода кнутьем бьет и огнем жжет и убивает до смерти. Меня всегда бранит и пытать хощет, не знаю чево для. В одну пору в струбе сжечь хотел и дрова припасли, и не веем, как Бог избавил; велел от себя оттащить палачам. Топтав и бьючи отволокли к жене и детям без скуфьи, волосы выдрав. Отовсюду нам было тесно, тово сказывать много: мучился, живучи с ним восимь лет. Пять недель мы с женою рекою брели по голому льду, убивающееся о лед, гладни и наги. Везли на нартах нужную пищу и робят малых. Я же с детьми зимами промышлял нужную рыбенко и на всяк день долбил пролубей по десятку. Лед же тамо толст намерзает, в человека вышиною. И от тое работы не могу раскорчитца и ныне, да уже так будет и до смерти (Прянишниковский список. С. 321–323).

108 …воеводъская сноха Евдокѣя Кириловна… – жена сына Афанасия Пашкова Еремея.

109…жена ево, Афонасьева, Фекла Симеоновна. – Жена Афанасия Пашкова Фёкла Семёновна по возвращении в Москву, после смерти мужа, постриглась в монахини с именем Феофания; с июня 1673 г. и до конца своих дней в 1685 г. она была игуменьей московского Вознесенского девичьего монастыря, который находился в Кремле рядом с Чудовым (см.: Строев П. Списки иерархов и настоятелей монастырей российской церкви. СПб., 1877. С. 223).

110 Гривна, гривенка — наиболее распространённая мера веса в Древней Руси, позднейший фунт = 0,41 кг.

111 …а иногда у куровъ корму нагребетъ. – В редакции Жития из пустозерского сборника Дружинина после этих слов читается:

Дочь моя, бѣедная горемыка, Огрофена, бродила втай к ней под окно. Игоре, и смѣхъ! Иногда робенка погонятъ от окна без вѣдома бояронина, а иногда и многонько притащитъ. Тогда невелика была, а нынѣ ужъ ей 27 годов, – девицею, бѣдная моя, на Мезени, сметшими сестрами перебиваяся кое-какъ, плачючи, живут. А мать и братья в землѣ закопаны сидят. Да што же дѣлать? Пускай, горше, мучатся всѣ ради Христа! Быть тому такъ за Божиею помощию, на том положено – то мучитца, ино мучитца веры ради Христовы. Любилъ протопопъ со славными знатца, люби же и терпѣть, горемыка, до конца. Писано: не начный блаженъ, но скончавый. Полно тово, на первое возвратимся (БЛДР. Т. 17. С. 78–79).