Бахтиар Ахмедханов - Ход слоном

– В общем, мы стали вроде как подругами, но свою дружбу не афишировали. Когда оставались наедине, то говорили подолгу и обо всем. Но это бывало только во время прогулок, а потом, когда появились вы, то гулять мы стали только по воскресеньям. А жаль….Я вас, между прочим, сначала невзлюбила, почти возненавидела. Но Инна Игоревна сказала, что вы нужны для дела.

– А для какого именно, она не сказала? – спросил я.

– Нет, а я и не спрашивала. Она говорила, что мужчины – это тупые и жадные существа, которыми можно играть как шахматными фигурами. А если этого не делать, то они начинают играть нами, но только у них это получается грубо и жестоко. Это природа так устроила. Мужчины думают, что это они принимают решения и влияют на все на свете, а на самом деле ими управляют умные женщины. А если умных женщин рядом нет, то в семьях и даже целых государствах наступает бардак.

– Мне бы это все раньше услышать, может, жизнь по-другому бы пошла… Но ничего, лучше поздно, чем никогда! Вы ведь не обижаетесь, Альберт Эдуардович? Нет? Ну и правильно. Так вот, вот однажды Инна Игоревна попросила меня о помощи…

– Хотите, угадаю, о какой именно? – перебил я. – Довести до сведения Аркадия Валериановича, для которого вы наверняка писали отчеты, что Инной Игоревной в последнее время активно интересуется Никита. Так?

– Так, – удивилась Вера. – А откуда вы знаете?

– Да уж знаю! – ответил я тоном ветерана разведки. – Вот только никак не возьму в толк, для чего ей понадобилось устраивать этот цирк с пожаром и мнимой гибелью, а потом еще целый год держать вас возле себя. «Сгорела» сама и ладно, но вы-то ей зачем?

– Думаю, для того, чтобы выполнить несколько ее поручений, – с улыбкой сказала Вера. – Одно из них – найти вас.

– Меня? – искренне изумился я. – Но для чего?

– Не знаю, Альберт Эдуардович. У вас есть бумага и ручка? Нет? Сейчас найдем.

С этими словами Вера встала и направилась к стойке, от которой вернулась, держа в руках ручку и довольно грязный, весь в жирных пятнах обрывок газетной бумаги. Сев за стол, она что-то быстро на нем нацарапала и протянула мне бумажку. На ней был записан неизвестный мне адрес электронной почты (в качестве логина значилось написанное латиницей русское слово «внимание», а под ним – английское слово elefant с идущим следом без всякого пробела шестью цифрами. Что-то мне подсказало, что это – пароль к почтовому ящику. Интересно, почему elefant, то есть слон? Инна, помнится что-то говорила про слона, но вот что…

– Вот, держите, – сказала Вера. – Это ваш адрес в Интернете. Инна Игоревна специально для вас зарегистрировала почтовый ящик и просила никому о нем не говорить. Заглядывайте туда время от времени. Вот, собственно, и все, что она просила вам передать. А теперь мне пора.

– Разрешите последний вопрос, – я бережно опустил газетный клочок в нагрудный карман рубашки, а карман застегнул на пуговицу. – Она по-прежнему живет в санатории для военных? Или уже вернулась в Москву?

– Уже не в санатории, а в Москву она вряд ли вернется, – вставая из-за стола, ответила Вера. – Извините, но о планах Инны Игоревны на будущее вам будет лучше спросить у нее самой. Думаю, она вам скоро напишет. Всего вам хорошего, Альберт Эдуардович, может, когда-нибудь и увидимся.

– Ну да, земля-то круглая, – сморозил я глупость, глядя на удаляющуюся спортивную и наверняка мускулистую задницу. Она была настолько туго обтянутую джинсами, что я рассеянно подумал, что задние карманы приделаны исключительно для красоты, поскольку в них ни за что не всунуть даже грязную бумажку с моим новым адресом электронной почты.

С этим адресом получилось точно так же, как и с поиском новых сообщений о боевиках, вторгшихся в долину. Сначала я проверял ящик каждые пять-десять минут, потом полчаса, час – пока, наконец, не стал заходить в почту раза три-четыре в сутки. Обязательно утром и вечером и пару раз в течение дня. И ничего. Ящик был неизменно пуст.

Как-то раз, когда я машинально набирал пароль, меня вдруг осенило, почему Инна решила сделать «elefant» кодовым словом. Я вспомнил, что, рассказывая о направленных землетрясениях, она говорила, что устроить управляемую катастрофу – это то же самое, что уколоть слона. Весь вопрос в том, чтобы знать, куда именно колоть.

Хорошее сравнение. Даже жаль, что ничего подобного, по утверждению подполковника Сорокина, не существует. А может, все как раз наоборот? Что, если врет как раз подполковник? Впрочем, не все ли равно, мне-то уж точно – никакой разницы.

Тем не менее, мысли об уколотом слоне на какое-то время оживили мой интерес к долине, и примерно с неделю я опять активно интересовался новостями из Средней Азии. Но, поскольку новостей оттуда по-прежнему не было, то я решил, что прав все-таки Сорокин и перестал часами висеть в Интернете, часто даже в ущерб вечерним чаепитиям и чтению на ночь.

Но в свой новый почтовый ящик я лазил исправно. После долгих размышлений я пришел к выводу, что Инна просто хочет извиниться передо мной, но пока не решается это сделать. Честно говоря, в извинениях я не нуждался, но получить от нее весточку было бы приятно. И я ее получил!

Это произошло в самом начале осени. В тот день с утра я хорошо поработал и по своему обыкновению отправился погулять в Коломенское. Там я провел несколько часов и даже немного вздремнул, сидя на травке и прислонившись спиной к старому дубу.

По дороге домой я зашел в недавно переделанный из советского гастронома супермаркет и купил бутылку виски. Теперь, когда я имел относительно стабильный заработок, я мог позволить себе пропустить вечером стаканчик чистого, безо льда и всякой отравы типа колы или содовой, Ballantine’s, с некоторых пор ставшего моим любимым (наравне с крепким сладким чаем) напитком.

С виски замечательно сочетается виноград, и в палатке на углу бульвара я купил тугую, точно спрессованную кисть кишмиша, потянувшую почти на килограмм. Ну и, наконец, в булочной были куплены толстые сладкие баранки – на тот случай, если после Ballantine’s мне вдруг захочется еще и почаевничать.

Дома, разувшись и вымыв руки, я прошел в комнату и легонько толкнул пальцем компьютерную мышь. Монитор ожил, и я стал проверять свои почтовые ящики. В первом, рабочем, не было ничего нового кроме спама. Во втором, который я про себя называл «слоновьим», было одно новое сообщение.

Изо всех сил стараясь оставаться спокойным и заставляя себя думать, что это обычная рекламная рассылка (с надеждой думая одновременно, что никаких рассылок на этот адрес еще не приходило), я кликнул левой кнопкой мыши и открыл письмо. Это был не спам, потому что письмо начиналось словами «Дорогой Алик!»

Но, вместо того, чтобы читать дальше, я вышел на балкон и выкурил там не меньше трех сигарет подряд. Потом принес из кухни бутылку, стакан и тарелку с виноградной кистью и принялся читать. Я перечитал письмо раз двадцать, не меньше. Время от времени я отпивал из стакана, отправлял в рот пару виноградин и принимался читать сначала. Раз двадцать, не меньше, я выходил курить на балкон, возвращался, отпивал, отщипывал от кисти ягоду-другую и снова читал, чтобы через несколько минут опять выйти на балкон курить.