Сергей Михалков - БОЛЬШАЯ КНИГА стихов, сказок, басен, переводов, пьес

Но вот она! Летит! Вот по земле
Уже бежит. И я ее встречаю,
И пять пробоин на родном крыле —
Пять свежих ран с тревогой отмечаю.

Как я горжусь машиной боевой!
Она опять прошла сквозь испытанья,
Она вернулась к нам живой, живой
С опасного военного заданья.

И летчик пожимает руку мне,
Снимает шлем и теплые перчатки.
Он вел огонь, и сам он был в огне.
Он принял бой, и было «все в порядке».

Неискушенным людям не понять,
Как дорого скупое это слово,
Но каждый техник за него обнять
Готов товарища и друга боевого.

Когда я принимал присягу,
То клялся я родной стране
Не отступать в бою ни шагу,
Как трудно ни было бы мне.

И я прошел сквозь испытанья,
И в том поклясться вновь могу.
Отряд наш с боевым заданьем
Был брошен с неба в тыл врагу.

Незабываема минута —
Тогда, в тревожный час ночной,
Раскрылся купол парашюта
И закачался надо мной.

А впереди земля родная,
Зовущая к себе скорей,
И враг, заснувший в ночь, не зная,
Что смерть дежурит у дверей…

Не чуял зверь, что где-то рядом
В тылу частей передовых
Бойцы десантного отряда
Уже снимают часовых.

И руки-щупальца раскинув,
Глотая воздух жадным ртом,
В размытую дождями глину
Солдаты падают ничком.

Так, часовых с постов снимая,
Мы продвигались не спеша.
Я шел, как все, в руках сжимая
Готовый к бою ППШ.

И в это самое мгновенье
Ожило все, что за спиной,
Я вспомнил детство и селенье
И в том селенье дом родной.

И шест с зеленою скворешней —
Приют пернатого певца,
И две цветущие черешни
Почти у самого крыльца…

Едва вошли одновременно
Мы в то село со всех сторон,
Как занял все дома мгновенно
Десантный славный батальон.

Был бой. И, прыгая с перины,
От ужаса смертельно сер,
Во тьме своим солдатам в спину
Стрелял фашистский офицер.

И я клянусь, что не дрожала
В час мщения моя рука,
Что этой ночью сталь кинжала,
Как никогда, была крепка!

А на рассвете после боя
За пустырями у пруда
Увидел я перед собою
То, что запомнил навсегда:

И шест с простреленной скворешней
Неприлетевшего скворца,
И две цветущие черешни
У обгоревшего крыльца.

И вспомнил я свою присягу,
Навеки данную стране:
Не отступать в бою ни шагу,
Как трудно ни было бы мне.

Тихо, хлопцы. Он только что лег,
Не поел ничего — притомился.
Чуть вошел, чуть ступил на порог —
И сейчас же на койку свалился.

Мы с ним вместе бывали всегда,
В третьей роте на финской служили.
Да вчера приключилась беда:
Командира враги окружили.

Хорошо, со штыком подоспел,
Заколол окаянного фрица.
Командир, вижу, весел и цел,
Весь в сохранности, как говорится.

Я как вспомню, так вздрогну сейчас:
Неужели не жить капитану?..
Сам сказал мне: «Спасибо, что спас».
Право слово, хвалиться не стану.

Я душой никогда не кривлю.
Похваляться солдату негоже.
Как отца, командира люблю,
Хоть меня он порядком моложе.

Как отца, командира люблю,
Видно, понял он душу солдата.
Недоспит — значит я недосплю.
Что прикажет, то выполню свято.

Он внимателен, ласков и строг
И командует нами умело…
Тише, хлопцы. Он только что лег…
Завтра будет нелегкое дело.

Фронтовик домой приехал.
С фронта. В отпуск. На семь дней.
Больше года он не видел
Ни жены и ни детей.

Фронтовик домой приехал.
Снял шинель и сапоги,
Потемневшую портянку
Снял с натоптанной ноги.
Лег в кровать под одеяло,
В доме теплом и родном,
И уснул коротким, чутким,
Фронтовым тревожным сном.

И ему приснилось ночью,
Что на поле боя он,
Что опять во фланг фашистам
Вышел третий батальон,
И опять его товарищ —
Неразлучный автомат —
Бьет по выцветшим шинелям
Наступающих солдат.

Человеку бой приснился,
И проснулся он в поту.
Ничего не понимая,
Он вгляделся в темноту.
И, увидев очертанья
Шкафа, стула и стола,
Вспомнил дальнюю дорогу,
Что до дома довела;
Вспомнил встречи фронтовые,
Боевых своих друзей,
Молодых артиллеристов
С дальнобойных батарей;
Вспомнил песню про Каховку,
Вспомнил ночи у Днепра…
И с открытыми глазами
Провалялся до утра…

Фронтовик домой приехал…

Осталось пять минут до смерти,
Трещит под фрицем талый лед.
В последний раз невесте Берте
Солдат привет прощальный шлет.

И в полынье встречая фрица,
Гремя железом ржавых лат,
Встает со дна тевтонский рыцарь
И говорит: «Постой, солдат!

Скажи, потомок, неужели
Германцы, родичи мои,
За семь веков не поумнели
И с русскими ведут бои?

Меня на льду славяне били,
Теперь тебя славяне бьют.
Вы что, историю забыли?
Теперь ее не признают?»

Был глухо слышен голос фрица,
Уже идущего под лед:
— Нам у истории учиться
Безумный фюрер не дает!

Не помню, право, точной даты.
Тому назад семнадцать лет
У вас в газете для солдата
Был напечатан мой портрет.

Я полагаю, что хранится
У вас архив минувших дней.
Но та газетная страница,
Поверьте слову, мне нужней!

Хочу, чтоб сын меня увидел
Красивым, молодым бойцом
И понял, что не бог обидел
Обезображенным лицом.

Шел смертный бой за город Ельню.
Подбит в бою и окружен,
Я был случайно не смертельно
В горячем танке обожжен.

Не ради пенсионной книжки
Тот старый снимок нужен мне.
Я покажу его сынишке —
Девятилетнему парнишке —
Пусть знает правду о войне!

Фашистской пули слышен свист
Над самой головой.
Ползет с катушкою связист
И тянет провод свой.

В его руках живая нить,
Вперед, за шагом шаг!
Он должен связь восстановить —
Ее попортил враг.

Молчит в землянке телефон,
Не знает штаб полка,
Что вышел первый батальон
На правый фланг врага.

Не может «Дон» сказать «Москве»
Про сделанный прорыв.
Связист-боец, в кустах, в траве
Скорей найди обрыв!