Антон Еганов - Реальность фантастики 2008 №10-11(062-063)

его протянуты были к подножию статуи. И казалось сверху — молит он ста!

тую о пощаде.

…О Ромул!Квирин и остальные Бессмертные, я иду к вам!

Эпистола XVII

…Когда же, любезный ученик мой Квинт Геллий, производишь гадание

по пению или крикам, то птицы, подвергаемые наблюдению, именуются

«осцинами». К ним относятся, помимо прочих, ворон, ворона, ночная со6

ва, петух и курица.

Если наблюдаешь осцинов, то заметь частоту, силу и в особенности —

характер крика. Если же птица при этом перемещается, то запомни

также место, куда она в конечном итоге села.

Когда ворона слишком болтлива или ворон кричит сдавленным голо6

сом, то знак этот является дурным. В случае если доведется услышать

крик дятла или вороны, донесшийся слева, то знамение это благоприят6

ное, тогда как по отношению к ворону дело обстоит наоборот. Если же

ворон кричит спереди, крик этот предвещает потерю здоровья, состоя6

ния, чести, а в исключительных случаях — жены и детей.

Достаточно точный предвестник грядущей потери армии, любезный

ученик мой Квинт Геллий, — обычный дворовой петух. Птица эта никог6

да не поет, если предполагается поражение, а в противном случае — го6

лослива и многословна чрезвычайно.

Болтливостью своей прорицает и сорока, только по более обыденному

поводу — возвещает скорейший приезд гостей, возможно, послов. Филин

и сова — два пренеприятнейших авгура, поскольку знаменуют скорую

смерть, побороть которую возможно крайней лишь бдительностью…

«Полный Авгурикон». Писано Гаем Гевелием Ностром, этрусской науки и

прочих дивинаций знатоком, по воле богов в 6306м году от основания Города.

8. Секст Маций по прозвищу «Великий Авгур». Ватиканское пред"

местье Рима, иды марта 716 года от основания Города.

Прилетел он, как и всегда, со стороны Аримина — из земель, где и начал

когда!то путь к погубившей его власти.

Прилетел, как обычно, один, без стоголового своего потомства, распло!

дившегося в последнее время в землях тех до невероятности. Вывел над мо!

50

АНТОН ЕГАНОВ

АЛЕКСАНДРОВА ПЕЧАТЬ

ей хижиной несколько размашистых кругов, потом замер на мгновение в

вышине, словно всматриваясь ностальгически в римскую даль. А может, и

впрямь высматривал — как управляется в Городе мальчишка Октавий Фу!

рин, достойный во всех отношениях преемник?

Затем в стремительной своей манере рухнул вниз и с хрустом оседлал

ветку близстоящего дуба. Ветка прогнулась, застонала, но выдержала тако!

го напористого и грузного орла, как он.

Время, как и ранее, не имело над ним власти. Был он все также — вечно

молодой самец, сильный и беспощадный император орлиного племени, убийца с безотказными когтями и клювом. И, как и ранее, на миг почуди!

лось, будто вот!вот он бросится и размозжит мне клювом череп, чтобы хоть

так отыграться за нынешнюю свою участь. Но сразу же явилось спокойное

понимание: нет, не бросится, ибо не утратил еще надежду.

Надежду, что Они, позабыв про все его злодеяния, смилостивятся и поз!

волят, наконец, вернуться. Кем угодно — безликим рабом в смрадной мо!

гиле эргастула, слепцом!андабатом на арене цирка, ночным кинжальщиком

с Аппиевой дороги; плебеем, бродягой, нищим…

Лишь бы вновь — человеком .

Потому сидел он на ветке с покорностью. Лишь изредка по!звериному

чутко вздрагивал, уловив едва различимый шум. И — терзал податливый

мартовский воздух клинком своего взгляда.

Взгляда, в котором давно не было ее .

И я, несмотря на ветхое уже здоровье, к нему вышел. Не мог не выйти, ибо скованы мы теперь узами космическими, как Кастор и Поллукс; сшиты

намертво, как свет и тень, любовь и измена, жизнь и смерть.

…Он молчал — на орлином своем языке.

…Он молчал, и темя его, необычно белое против коричневого тела, горе!

ло в загустевающих сумерках, как царская корона.

…Он молчал, и ветер, верный товарищ, ерошил ему перья. На теле пере!

ливались черные пятна, похожие на сгустки запекшейся крови; и было их —

двадцать три.

…Он молчал, а как много, наверное, хотел сказать! К примеру, посулить

Им долю в добыче или коронованных белым птенцов — в жертву. Только

бы жизнь его шелудивая консульств на десять отшагнула…

А вот выпади тебе, Гай Юлий по прозвищу Цезарь, пройти все заново —

на каком бы шаге остановился? Велел бы трубить легионам отступление в

Галлии? Поворотил бы коня вспять при Рубиконе? Сдержал бы руку сына

своего Брута в курии Помпея?

Или… вновь прошествовал бы подлым этим путем — от начала и до кро!

вавого конца? Прошествовал бы и раз, и два, и десять? Знаешь, Гай Юлий

по прозвищу Цезарь, легко это представляю…

Что ж, за сим не обессудь. Ты, презрев законы крови, законы Рима и за!

коны милосердия, послушавшись лишь алчного желания власти, свое обя!

зательство выполнил.

51

АНТОН ЕГАНОВ

АЛЕКСАНДРОВА ПЕЧАТЬ

Неужто не видишь, что Они свое — тоже?

Обещано, что воспаришь выше всех смертных людей? Вот и воспарил —

в гордое и недоступное небо.

Обещано, что вечно будешь молод? Вот и не подвластно теперь орлиное

твое тело времени человечьему .

Обещано, что властвовать станешь не над телами, как в Городе, а над

мыслями людей и душами? Вот и решают они теперь по твоему полету, кле!

коту, аппетиту — жениться им или разойтись, объявить войну или заклю!

чить мир, предать или сохранить верность. Ибо когда семь консульств на!

зад в римских землях завелись невиданные ранее белоголовые орлы (метко

прозванные — орлы! лысаки! ), сразу и родилось в народе поверье, что самые

достоверные и угодные Бессмертным ауспиции дают лишь эти птицы. А

собратцы мои по ремеслу, скудоумные и бесталанные предсказаки, с охо!

тою за суеверие это и ухватились…

Как бы ни было, но с Их стороны все честно и по договоренности, Гай

Юлий по прозвищу Цезарь.

Скажешь, честность эта подлая, расчетливая, прямо!таки — парфянская?

А сам не поступал ли по!парфянски, когда сына своего по крови правдой и

обманом подталкивал не просто на измену государству — на отцеубийство?

Понимаю прекрасно твое недовольство, Гай Юлий по прозвищу Цезарь: на что такая власть, когда привык к иному? К чему власть, какую не выра!

зить и словами ?

Потому и прилетаешь в иды каждого марта. Думаешь, напомню Им о те!

бе? Полагаешь, только я да подобные мне способны говорить с Ними?

Ошибаешься, Гай Юлий по прозвищу Цезарь! Любой смертный способен