Антон Еганов - Реальность фантастики 2008 №10-11(062-063)

свою не отдаст! В пророчестве ведь не сказано, что я не имею право сам вон!

зить железо в рыхлые телеса парочки отцов!сенаторов…

— Каска, злодей, да ты что? — с таким талантливым гневом, что позави!

довал бы и Артемидор из Книда, воскликнул я и быстрым точным движе!

нием ткнул замешкавшегося Гая стилосом в кисть. Тот заверещал, словно я

отрубил ему обе руки. Ох, не спугнуть бы их своим сопротивлением… А то

ведь, неровен час, обратятся герои и в бегство!

Я намеренно продолжал тянуть вперед руку, вооруженную хлебнувшим

Каскиной крови стилосом — ошибка для начинающего даже фехтовальщи!

ка чрезмерная. Я открыто приглашал к атаке, и принять приглашение они

47

АНТОН ЕГАНОВ

АЛЕКСАНДРОВА ПЕЧАТЬ

не замешкались. Кто!то крикнул: «Получай, лысый развратник!», и я по!

нял, что это, наконец, решился Кимвр.

Но вот ведь людская порода! Из всех возможных обвинений в критичес!

кий этот миг выбрал он именно «развратника». В момент, когда жизнь и

честь его подвешены на волоске, оскорбительней всего для Кимвра оказа!

лось не то, что совокупился я грязно со всеми законами и свободами Рима, а то лишь, что разделил горстку раз ложе его и без того беспутной жены.

Поистине: своя обида ближе к телу. Зато теперь хоть известно, откуда ро!

дилось у него столько раскаленной этой ненависти…

Острие взрезало оставленный без защиты правый бок. В бою я бы его

похвалил — ударил Кимвр неплохо, как для чиновника, привыкшего более

орудовать стилосом, чем кинжалом. Впрочем, стилос и навощенная дощеч!

ка способны подчас убить и вернее железа…

Боли, что удивительно, не было — была непознаваемая, божественная пря!

мо легкость. Быть может, в такой как раз миг и становятся Ими? Я сделал по!

луоборот вправо и черкнул стилосом у Кимвра на щеке несколько кровавых

строк — пусть помнит заседание это до конца жизни. Кимвр отшатнулся, и на

мгновение я увидел скамьи Сената — и статуи оцепеневших отцов на них.

Посреди, схватившись рукою за сердце, скрючился Аврелий Котта, су!

хонький старичок, который якобы должен был провозгласить меня царем.

А в третьем ряду изо всех своих сил втискивался под лавку знатный побор!

ник республиканских традиций и привилегий римского народа, великий

тираноборец Марк Туллий Цицерон…

В этот миг лезвие кинжала вошло в левый бок — четко, уверенно, по!хо!

зяйски. Так, что я понял: шутки с их стороны закончились. Я повернулся и

увидел, что ударил Децим Альбин — как бил врагов Цезаря не в одной бит!

ве. Лицо его было уже без пурпура, собранное, волевое, беспощадное. Он

попал, наконец, в свою стихию — средоточие драки, звона мечей, крови. Ко!

лени мои ощутили вдруг холодный мраморный пол.

Он мог бы добавить — и сразу же лишить меня жизни. И план бы рухнул, потому как до Брута дело бы не дошло. Но, по всевластной воле Бессмерт!

ных, сговорились они бить лишь единожды, чтобы каждый замарался в

убийстве в равной степени. Потому Альбин швырнул сделавший дело кин!

жал на пол, отступил на шаг и скрестил руки на груди.

Они били по разу каждый, как бы неумело некоторые из них ни обраща!

лись с оружием. Словно спеленатые страхом ночные разбойники, выковы!

вали они по звену в кровавой цепи, которая свяжет их теперь навеки.

…Лабеон — в левое плечо. Сильно и с пониманием дела; так, что отмерла

мгновенно рука.

…Квинт Лигарий — в левую же щеку. Робко, застенчиво, да и метил, не!

сомненно, в глаз.

…Понтий Аквила — справа под ребра. Высокомерно и презрительно, словно не тирана убивая, а выдавливая смрадный гнойник; да еще и сплю!

нул потом брезгливо.

48

АНТОН ЕГАНОВ

АЛЕКСАНДРОВА ПЕЧАТЬ

…Буколиан — в правое ухо. Расчетливым жестом мясника, глумясь, на!

прочь откромсал мочку; будто заклеймил провинившегося раба.

…Домиций Агенобарб — в кисть правой руки. Целил влево под ребра, же!

лая сделать удар свой последним, но я успел защититься рукой, в которой

не было уже стилоса.

…Минуций Базил — под самую ключицу. Но царапнул несильно, ско!

рее обозначил рвение, чем ударил насмерть; как на случай, что убийство

сорвется, и можно будет рухнуть в ноги: «Я, Цезарь — не они; я ведь и не

бил тогда взаправду …».

…Кассий — в лоб. Изо всех отпущенных ему сил, как бы желая расколоть

лысую мою голову надвое; но кинжал скользнул в сторону, вычертил на челе

кровавую борозду, и Кассий от неожиданности чуть на меня не опрокинулся.

…Гальба — под правую лопатку. Тишком, украдкой, и все норовил со спи!

ны, словно резал ночью в переулке…

…Умирать, оказывается, не больно — как отходить ко сну. И красные

липкие веки сползали уже на глаза. И хотелось распластаться на пуховом

мраморе, рядом с растоптанным лавровым венком, и благоговейно внимать, как с каждой потерянной каплей людской крови входит в тело кровь боже!

ственная — всемогущий небесный ихор.

И сделать так было нельзя.

И потому из последних сил держался я на коленях. Я, пожизненный дик!

татор Рима, триумфатор, Великий Гай Юлий Цезарь, стоял перед ничтоже!

ствами этими коленопреклоненный и — умолял. Не их — небеса, Бессмерт!

ных, но более всего — искромсанное в лоскутья тело, чтобы выстояло еще

миг или два.

Выстояло, пока не ударит, наконец, Брут.

А Брут, вместо того, чтобы вонзить в меня кинжал, вонзить в меня же6

лезо , взирал на избиение со стороны — как наблюдает за битвой полково!

дец. И тут испугался я по!настоящему. Испугался, что у Брута, мальчика

милосердного и впечатлительного, нанести этот удар просто не хватит ду!

ху. Не станет жестокости воткнуть лезвие в окровавленный кусок мяса, бывший так еще недавно самым могущественным человеком в ойкумене...

Бей, дурень, что же ты стоишь?.. Бей — и сделай меня Бессмертным! И

себя заодно — в веках…

И вырвалось вслух:

— Бей же! Бей!

И после, слабеющим уже голосом:

— Бей… и ты, Брут!..

…Брут — в сердце.

Нет, с духом было у него в порядке. И с ударом — тоже. И я почувство!

вал: из всех нанесенных мне ран эта — первая смертельная.

— Спасибо, дитя…

Пурпурный палудамент скрыл лицо, как скрывают лица у трупов. Потом

ткань почернела — и обернулась звездным небом. Руки потянулись к звез!

49

АНТОН ЕГАНОВ

АЛЕКСАНДРОВА ПЕЧАТЬ

дам, чтобы наиграться золотыми побрякушками всласть. Руки пересчиты!

вали их, как монеты!ауреусы. Руки складывали из них искусную мозаику.

Руки обрели власть созидать миры — прошлые, настоящие и будущие...

…Неужто вот так и становятся Ими?

Из горстки сверкающей смальты воздвигся вдруг Рим. С небесных вер!

шин разглядел я и Форум, и Священную дорогу, и курию Помпея. В курии, на забрызганном кровью полу, под плащом лежал мертвый человек. Руки