Антон Еганов - Реальность фантастики 2008 №10-11(062-063)

го им сенаторское достоинство!

Впрочем, пусть их. Уж они!то поступают как раз по совести, если в поли!

тике вообще место такой слабости духа, как совесть. А вот как здесь, в пер!

вом ряду, с кинжалом под шерстью тоги, оказался один из ближайших мо!

их сподвижников, гениальный бюрократ и законописец Туллий Кимвр? И

как, интересно, на неожиданный этот маневр посмотрела жена его Куриа!

40

АНТОН ЕГАНОВ

АЛЕКСАНДРОВА ПЕЧАТЬ

ция, в минуты особенной страсти называвшая меня не иначе, как

« царственный мой приапик»? А чего не хватало тому же Сервию Гальбе, который был у меня легатом еще в Галлии, и которого я лично выдвигал в

консулы? И неужто мало Минуцию Базилу недавней его претуры, которая

ему бы и не светила, не будь моей протекции и моих же денег?

На правом фланге этого паноптикума лицемеров и предателей стояли их

предводители. Стоял здесь Кассий, вдохновитель и мозг заговора. Лицо его

было белее тоги, и казался он мертвецом, забавы ради обряженным в сена!

торские одежды и водруженным плечом к плечу с живыми. Живыми этими

были братья Публий и Гай Каски — так трясти от страха руками, как эти

пышнотелые скопцы, неспособен никакой мертвец. Подле изнеженных Ка!

сок неприступной башней громоздился Децим Альбин. Он глядел в сторо!

ну, и казалось, что рубака любуется настенными росписями, коими в поход!

ной своей жизни не полюбопытствовал ни разу. Угловатая его физиономия

выражала не больше, чем задвинутое наглухо забрало ахейского шлема.

А рядом, двадцать четвертым в их ряду, возвышался надменный бронзо!

вый Помпей…

На мгновение в курии стало тихо, и я услышал, как по жирной щеке засев!

шего в третьем ряду Цицерона стекает капля пота. А ведь выспреннему это!

му балаболу, мелькнула ни к месту мысль, тайну заговора не доверили. То!то

будет сейчас первому в Городе радетелю за республиканские ценности сюрп!

риз! Главное, чтобы радетель от неожиданности такой не обкакался…

Несмотря на бледность свою и дрожащие руки, двинулись они — молча, непреклонно, монолитно; как шагали легионы их единомышленников при

Фарсале и Мунде. И он шагал с ними — крайним справа, как первый центу!

рион легиона.

Мой сын, который бросит последний камень на чашу отцовского Бес!

смертия.

* * *

…О, боги, боги! Откуда же несчастному диктатору, хоть и многоженцу, взять сына по крови, если сами вы не пожелали его ему дать?

Целомудренную Коссуцию, первую свою нареченную, я никак не успел

до брака осчастливить наследником, хоть попытки делал неоднократные и

весьма настойчивые. Корнелия сама уже не сподобилась порадовать меня

маленьким Гаем Юлием. Получилась у нее лишь дочурка Юлия, которую я

потом ловко, с далеко идущим политическим расчетом, сплавил Помпею.

Ответный его дар — седьмая ему вода на киселе Помпея!Пышка — быть мо!

жет, в перспективе и одарила бы меня долгожданным сыном. По крайней

мере, матрона она была страстная и потенциально весьма плодовитая. Од!

нако всю страсть втайне она дарила вождю пролетариев Публию Клавдию, из!за чего я и поспешил с нею развестись. Ибо супруга Цезаря должна быть

вне подозрений, даже если сам Цезарь из!под подозрений не вылезает.

Кальпурния же дважды была беременна, и дважды случался выкидыш: в

41

АНТОН ЕГАНОВ

АЛЕКСАНДРОВА ПЕЧАТЬ

первый раз — когда возгорелось восстание в Алезии, и по Риму поползли

слухи, будто Цезарь убит в дебрях Косматой Галлии; во второй — когда я, наконец, решился и форсировал Рубикон.

Не разжившись за три с половиной брака даже единственным официаль!

ным сыночком, я крепко задумался в поисках неофициального.

Консульства два назад ко мне с новорожденным сыном нагрянула царич!

ка Египта Клеопатра — и это при живой!то и здравствующей Кальпурнии!

Клео, помимо прелестного греческого зада (Каллипиг ты моя, Каллипиг!), обладала еще и негреческой вовсе наглостью. В свое время мы отлично под!

развлеклись с нею в Александрии (о, незабвенные египетские ночи!), а те!

перь она утверждала, что произведенный ею недавно на свет сын — мой

прямой отпрыск. И не просила — требовала назначить его первым наслед!

ником, со всеми вытекающими политическими последствиями. Да еще и

нарекла его — Цезарионом!

Мог, конечно, Цезариончик и взаправду зачаться от моего семени, про!

литого в Клеопатровых спальнях весьма обильно. Но, зная нравы царствен!

ной этой шлюхи, я понимал, что также запросто могла она его прижить и от

первого встречного раба, конюха!плотника!портного или, что еще хуже —

от братца Птолемея, с которым с детства случались у нее игры отнюдь не

родственные. В притязаниях, конечно же, я ей отказал.

Приходили и еще варианты (Постумия? Лоллия? Эвноя?) — такой же

примерно надежности. Приходили — и в отчаянии выбрасывались вон. Да, все сомнительные эти дамы наведывались на мое ложе, однако не забывали

заглянуть и на другие. Когда же окончательно вырисовалось, что из быв!

ших их любовников во власти и почестях наиболее преуспел я, все закон!

ные и незаконные их чада враз сделались моими.

И, совсем уж было отчаявшись, вспомнил я вдруг о Сервилии.

Впрочем, искусницу эту, обучившую меня в годы юности самым

действенным приемам постельной борьбы, не забывал я на самом деле ни!

когда. В дни, когда мы сошлись, была она замужем за Марком Юнием Бру!

том Старшим, пронырливым юристисшкой, втиснувшимся однажды в на!

родные трибуны. И пока Марк этот Юний сражался с оптиматами на судеб!

ных скамьях, я сражался с пряжками и застежками Сервилии на его супру!

жеском ложе. И с не меньшим успехом. А однажды, когда он изрекал на

Римском Форуме очередную антипатрицианскую речь, то чуть не под апло!

дисменты восторженных его слушателей на свет явился маленький молча!

ливый Марк Юний Младший.

У меня, конечно же, случались определенные подозрения по поводу его, так сказать, авторства. Однако по молодости лет докапываться до корней этой

тайны было скучно, и потому подозрениями они так и остались. К тому же с

Сервилией мы вскорости разбежались, так как стало ей не до меня, и даже не

до осчастливленного своего супруга, а лишь до новорожденного Марка Юния.

Пятнадцать же консульств спустя, когда Брут Старший давно уже при!

резан был под Мутиной (случилось это в заварушку Лепида, от участия в

42

АНТОН ЕГАНОВ

АЛЕКСАНДРОВА ПЕЧАТЬ

которой я крайне вовремя ускользнул), случай вновь свел меня с Сервили!

ей в обстоятельствах отнюдь не платонических. И ей, и мне приятно было

заново пережить ощущения молодости, а позднее, когда мы в сладкой исто!