Антон Еганов - Реальность фантастики 2008 №10-11(062-063)

ленной природы»? Его что же, убили?

Опер (вспомнил: Сладищев!) дернул уголком рта.

— Оснований говорить так у нас нет, — развел руками. — Да я сам не по!

нимаю, — сказал примиряюще и как!то совсем тоскливо. — Сам не пони!

маю....

Анатоля словно бес в бок толкнул:

— А монеты — их нашли в кармане?

Опер поглядел как!то оценивающе.

— В кулаке, — сказал. — Были зажаты в кулаке.

И добавил после паузы:

— Вы что!то знаете, Анатолий Михайлович?

— Н!нет, — проговорил он. — Вовсе нет. Просто странно: монеты старые, союзные еще.

— И правда странно, — согласился опер.

А у Катьки на лице отразился испуг — нутряной и резкий, словно ожог.

Анатоль мысленно сделал зарубку на память: не забыть.

И не забыл.

Только сначала они добрались до Катькиного дома: минут за пятнадцать

неспешной молчаливой ходьбы. Поднялись на четвертый этаж — все так же

молча и неторопливо. И только когда вошли в полутемный коридор и зах!

лопнули тяжелую бронированную дверь, когда, в домашних тапочках уже, сидели за столом, и Катерина разливала по чашкам чай, Анатоль уткнул

локти в стол и твердо, глядя в упор, сказал:

— Рассказывай теперь.

И Катька, словно обрезали невидимые ниточки, перегнулась, пряча в ла!

донях лицо, и разрыдалась: взахлеб, навзрыд, не в силах остановиться. Го!

ворила сквозь слезы: невнятно, заглатывая слова, никак не имея сил выст!

роить рассказ в той необходимой степени внятности, когда все становится

понятным пусть не с полуслова, но хотя бы в целом. Анатоль не перебивал, давал выговориться.

А говорила Катька вещи странные и слабо вероятные.

Из рассказа ее выходило, что Костик всерьез поверил, будто неподалеку

живет бог. Просто бог. Как муж пришел к такому выводу, Катерина сказать

не могла, но была уверена в главном — мужнины фантазии сформирова!

лись задолго до психического разлада и никак с ним связаны не были. Да!

же так: при обострениях Костя не вспоминал об этих своих фантазиях со!

156

СЕРГЕЙ ЛЕГЕЗА

РАЗ, ДВА, ТРИ — ГОРИ!

вершенно — как отрезало. Но лишь только состояние стабилизировалось, как все начиналось сначала. Ему не требовалось доказательств: Костя был

просто уверен, как мы уверены, что солнце ходит по небу даже в пасмурный

день, и все пытался распознать место, где бог обитает. Вот и в последний

месяц, когда состояние его начало улучшаться, снова загорелся: вел какие!

то расчеты, подолгу простаивал у окна, наблюдая за движением облаков —

говорил, что случайности нет и здесь. Кажется, всерьез верил, что найди он

этого бога — и тот сумеет помочь. Даже так: само психическое расстройство

Костя напрямую связывал с тем, что ему известно — дескать, это защитная

линия, ограждающая от нежелательного интереса со стороны простых лю!

дей. Возможно, только первая линия.

— И что же, — спросил, наконец, Анатоль, — что же, нашел он своего бога?

Катька всхлипнула и разревелась с новой силой.

Сквозь слезы сумела вытолкнуть: мол, да, смерть Костика она считает

связанной с его дурацкой попыткой добраться до заветной цели; мол, по

всему выходит, что он каким!то образом установил направление, в кото!

ром необходимо искать, а уже по дороге с ним что!то случилось. Что!то

настолько нехорошее, что даже в милиции прячут глаза и не предъявляют

результаты медицинской экспертизы. Она говорила сначала сквозь слезы, потом всхлипывая, потом — и вовсе успокоившись. В голосе ее вдруг про!

резалась злость, словно бы Анатоль вместо того, чтобы молчать, вовсю с

нею спорил. Сестра становилась все агрессивней, голос звенел, обвиняя

невесть кого невесть в чем.

Анатоль молчал, глядя в стол, наконец не выдержал и спросил напря!

мую:

— Ты и правда в это веришь? В бога, который ради инкогнито свел твое!

го мужа с ума, а потом и убил? Катька, ты вообще — как?

Катерина мотнула головой:

— А плохо, Тошка! Плохо! Так плохо, что.... Я ведь не знаю, что и думать: у Кости даже в дневнике....

И замолчала испуганно.

Анатоль поднялся из!за стола и отошел к окну. Глядел на частный сек!

тор, что тянулся под окнами вниз по склону балки.

— Послушай, — сказал, не поворачиваясь, — а тебе не кажется, что пора

бы рассказать все до конца?

* * *

Родион Вениаминович Смоквин держал рисунки так осторожно, что, ка!

залось, боялся, как бы они не рассыпались от малейшего неловкого движе!

ния. Выражение его лица при том было трудно истолковать наверняка. Вос!

торг? Испуг?

— Поразительно, — сказал наконец и все так же осторожно положил ри!

сунки на краешек стола, не убирая далеко: словно боясь расстаться с лист!

ками больше, чем на минуту. — Поразительно, что они сохранились.

157

СЕРГЕЙ ЛЕГЕЗА

РАЗ, ДВА, ТРИ — ГОРИ!

Дневник Кости оказался на удивление точным — и в смысле адреса худож!

ника и в смысле характеристики, данной ему зятем в дневнике. «Богемность

на грани фола, — писал Костя округлым детским почерком, — но измазанные

краской руки с неухоженными ногтями: в этом весь Смоквин. Говорит, обра!

щаясь к тебе, но сразу же дает понять, что пророчествует для жадно внимаю!

щей толпы за твоей спиной. Позёр, но совершенно безобидный при том.

Просто удивительно, как его угораздило оказаться там и тогда».

И если с характеристикой Анатолю волей!неволей приходилось согла!

шаться, то насчет этого «там и тогда», собственно, и нужна была конечная

ясность. Та самая, которой так не хватало вот уже третий (всего третий? —

удивился вяло) день.

Смоквин между тем мелко покивал, словно продолжая прерванный раз!

говор:

— Ах, как же я старался потом — позже, когда понял, свидетелем чему, собственно, мне удалось стать, — как я старался восстановить эти рисунки!

Извел дьявольски толстую пачку листов, да только все совершенно зря.

Зряшная работа, как говаривал мой папаша. Что!то главное — живость?

правда? истина? — ускользала, не давалась. Особенно с ним, — он осторож!

но провел пальцами по кромке листа со стариковским лицом. — Такая уди!

вительная фактура.... Знаете, — сказал очень доверительно, — ведь он мне

порой снится: совершенно, нечеловечески одинокий, но вызывающий не

жалость, но оторопь и панику. Удивительно чувство, просто удивительное.

Откинулся на спинку высокого жесткого стула и прикрыл глаза, словно

погрузившись не то в транс, не то в воспоминания. Пальцы продолжали

поглаживать кромку листа.

Анатоль нарочито громко заворочался на своем стуле — так, что Смок!

вин открыл глаза и поглядел осуждающе: как смотрят на не в меру расша!

лившегося малыша.

— Но вы, наверное, желали бы узнать подробности? — спросил, сцепляя