Антон Еганов - Реальность фантастики 2008 №10-11(062-063)

могильным холодом... или просто сквозняком, но бедному заклинателю бы!

ло недосуг разбирать: чуть не обмочившись с перепугу, он опознал наконец

непонятное слово, мысленно вознес хвалу Пресвятой Богородице и окреп!

шим голосом продолжил чтение:

— Элион, Тетраграмматон, я заклинаю тебя Святой Девой Марией; я зак!

линаю тебя Ангелами и Архангелами, Серафимами и Херувимами, Престо!

лами и Владениями, Пророками, Проповедниками и Апостолами, и всеми

Великими Мучениками, Исповедниками, всеми Святыми Девами, Ветхим и

Новым Заветом, Святым Причастием Алтаря, Солнцем и Луной, и всеми

планетами, всеми теми, кто попал в Ад, всеми теми, кто добровольно терпел

боль и принял смерть на кресте. Появись передо мной здесь, в человеческом

облике, не вызывая ужаса и страха, и не причиняя вреда моей душе и жизни.

Дело пошло веселее. Если бы проклятый Алессандро не опозорил его

при всех на веки вечные, Леонардо вряд ли решился бы призвать такого мо!

гучего и злокозненного духа, поскольку был богобоязненным и благочести!

вым молодым человеком... очень молодым человеком... мальчиком... Прав!

ду сказать, затея со свиньей была чудо как хороша и остроумна, и в другой

день падение в сточную канаву еще можно было бы пережить. Но в день

Первого Причастия! Когда ты, разодетый, как картинка, отмытый и приче!

санный на пробор несешь в кармане теплое яблоко, чтобы отдать ей... а она

196

СВЕТЛАНА ТЯПИНА

GLORIA MUNDI

шевельнет пушистыми ресницами и, может быть, улыбнется! А вместо это!

го ты размазываешь грязь по лицу и еле сдерживаешься, чтоб не зареветь в

голос, а она — о, жестокая Франческа, она звонко хохочет, и от смеха слезы

катятся из ее глаз, повисая на пушистых ресницах.

Такое оскорбление может быть смыто только кровью! Его кровью! И ее...

Нет, ее пожалеем... Может быть... Если прощения попросит...

В центре пентаграммы появилось размытое светящееся пятно, сквозь ко!

торое явственно проступали очертания человеческой фигуры. Леонардо

вздрогнул, поперхнулся, сию же минуту прекратил упиваться предполагае!

мой страшной местью и, заикаясь, затараторил концовку заклинания, чтоб

не приведи Господи, не забыть ее с перепугу. О том, что может произойти, если он сейчас собьется, молодой человек старался не думать.

— Я повелеваю тебе, чтобы ты ответил правдиво на все мои вопросы. Для

начала, повелевая всеми вышеупомянутыми именами, я приказываю тебе

принести мне все золотые и серебряные сокровища, и ценный жемчуг, ко!

торые находятся в твоей власти и которые ты можешь достать для меня, все, в чем я нуждаюсь — и при этом не получая власть надо мной ни при на!

шей жизни, ни после смерти.

— Ну ничего себе?! Хороша заявочка, — послышался из пентаграммы го!

лос, исполненный сарказма. — Какие еще сокровища?! Какой, к воронам, жемчуг?!

Долговязый загорелый бродяга в мятой тоге, материализовавшийся в

пентаграмме, не был похож на великого мага. Оглядевшись по сторонам, он

пожал плечами, потер носком сандалии кривые линии творения Леонардо

и понимающе хмыкнул, увидев сноп ярко–синих искр, взметнувшийся к

потолку. Потом уселся прямо на пол, по–пастушьи подобрав под себя ноги, и с веселым недоумением уставился на заклинателя.

— Ты, кажется, что–то говорил о жемчугах? — поинтересовался бродяга, не предпринимая ни малейших попыток вырваться из пентаграммы. —

Повтори, не понял...

— А он нестрашный совсем, — подумал Леонардо, украдкой разглядывая

своего гостя, — на Пабло!конюха похож. И уж совсем было расслабился, но, вовремя вспомнив воскресную проповедь отца Джузеппе о происках врага

рода человеческого, сообразил — заманивает! И, придав своему голосу всю

возможную суровость, откашлялся и продолжил:

— Я говорю о тех сокровищах, золоте и серебре и драгоценных камнях —

лалах, топазах, изумрудах, карбункулах и этих, как их там... алабандинах, кои укрыл ты в подземельях своего замка в основанном тобою городе Неа!

поле, о зловредный чернокнижник Публий Вергилий Маррон, и ты сейчас

мне их доставишь, не получая власть надо мной ни при жизни ни после

смерти. А не то..., — Леонардо задумался было, каким страшными карами

пригрозить чародею, но осекся.

Субъект в пентаграмме раскачивался из стороны в сторону, обхватив ру!

ками колени и хохотал так, что слезы катились у него из глаз. «Ой, мама, не

197

СВЕТЛАНА ТЯПИНА

GLORIA MUNDI

могу, — всхлипывал он и затихал было, но, подняв глаза на своего потенци!

ального владыку, покатывался со смеху еще больше, чем живо напомнил

мальчику зловредного Алессандро.

— Ну, ты! Публий, как там тебя, Вергилий, ты чего! — обиженно протя!

нул Леонардо, спровоцировав бродягу на новый взрыв хохота.

— Мальчик, — отсмеявшись, заявил наконец Вергилий, — ради всех бо!

гов скажи, тебя хоть чему!нибудь учили?! Ты читать хоть умеешь?

— А то, — огрызнулся Леонардо, — Как бы я тебя иначе вызвал?

— Кто тебя знает, — пожал плечами римлянин. — Так говоришь, читать

ты умеешь. Тогда скажи на милость, откуда у сына горшечника топазы, кар!

бункулы и прочий жемчуг?! Я тебе что, Клеопатра? Кстати, ты тут заявил, что я основал Неаполь. Неплохо, неплохо... А Рим, случаем, не я?

— Не издевайся, — совсем разобиделся Леонардо, — все знают, что Рим

основал Ромул, твой двоюродный дед со стороны матери.

Мальчику показалось, что его нового знакомца сейчас хватит удар, если

конечно подобная неприятность может произойти с бесплотным духом.

Вергилий уже не мог смеяться, он только тихонько постанывал, уткнувшись

лбом в колени. Наконец он тяжело вздохнул и уставился на собеседника.

— Ну хорошо, что хоть Рим — не я, — веско заметил Вергилий. — Хотя по

поводу двоюродного деда было сильно сказано. O tempora, o mores! Пока я

был жив, за мной бродили толпы любопытных. Нимало не стесняясь, тыка!

ли в меня пальцами, громким шепотом обсуждали мои достоинства и недос!

татки, как будто я раб, которого им предстоит купить на рынке. — Вергилий

поморщился. — А стоило мне умереть — опять ни минуты покоя! Если б ты

знал, сколько полоумных колдунов меня призывало, чтобы прочесть коря!

вые стихи, написанные отвратительной латынью! А один почтенный отец

семейства, — ничего не могу сказать — интересный и образованный чело!

век — с какого–то перепугу вообразил, что я должен бродить с ним по заг!

робному миру и показывать ему каких–то иудеев и прочих варваров. Если

бы не это, нашу беседу можно было бы счесть в высшей степени приятной и

познавательной. Но этот как его, вот беда — запамятовал, как зовут — был

скорее приятным исключением из правил. А все остальные изводят меня по!