Автор неизвестен - Лубочная книга

Повесть о Еруслане Лазаревиче имеет своим истоком среднеазиатское сказание о Рустеме. В. К. Кюхельбекер еще в 1832 году отметил, что в ней ощутимы «отголоски из «Шах-Наме»; ослепление царя Картауса (у Фирдоуси царь называется Кавусом) и его богатырей и бой отца с сыном, очевидно, перешли в русскую сказку из персидской поэмы» [6] Кюхельбекер В. К. Путешествие. Дневник. Статьи. — Л., 1979. — С. 76. . В средние века эти сказания проникли на Русь и наложились здесь на отечественные легенды о герое-змееборце, борющемся со своим сыном. В начале XVII века повесть была впервые записана, в дальнейшем бытовала в рукописной традиции, а в XVIII веке попала в лубок. Схожий по содержанию с «Бовой», «Еруслан» повторил его судьбу и также стал одной из самых популярных лубочных книг.

К рыцарским повестям примыкает по характеру другая сверхпопулярная лубочная книга — «Повесть о приключении английского милорда Георга», которая стала распространяться в России с конца XVIII века. Вначале она существовала в рукописи (являясь, по-видимому, переводом или обработкой французского оригинала), позднее ее переработал и издал низовой литератор второй половины XVIII века Матвей Комаров (впервые — в 1782 г.). С тех пор она неоднократно практически без изменений переиздавалась до 1918 года.

В повести есть фантастический элемент — волшебное яблоко, заставляющее забыть запрет и выдать тайну, таинственный дух, который может принимать любой облик, но страшится магического перстня, и т. д. Однако тем не менее «Милорд Георг» гораздо психологичнее «Бовы» и «Еруслана», здесь уже анализируются чувства персонажей, значительно больше внимания уделяется мотивировкам их поведения. Написан «Милорд Георг» языком просветительских, предсентименталистских романов конца XVIII века и воспринимался читателями как повесть о верности в любви. В трактовке ее содержания были правы, по-видимому, не такие народнические критики лубка, как Е. Некрасова и С. Раппопорт, находившие в ней «гадости», «грязь» и «цинизм», а крестьяне, которые считали, что «нравственная основа рассказа — целомудрие, твердость и верность милорда» [7] Ивин И. С. Указ. соч. — С. 252. . Как справедливо указывал В. Б. Шкловский, страдания милорда Георга воспринимались читателями на фоне житийной литературы, особенно сильные ассоциации возникали у них с библейским рассказом об Иосифе Прекрасном, которого пыталась соблазнить жена фараона [8] См.: Шкловский В. Б. Матвей Комаров, житель города Москвы. — Л., 1929. — С. 129—130. .

По сути дела, в крестьянской среде «Милорд Георг» был своеобразным «учебником любви», давая образцы галантного ухаживания, «куртуазии» и в то же время проповедуя верность. Изображение искушений, как и в житийной литературе (например, в житии святого Антония), должно было продемонстрировать силу соблазна и тем самым подчеркнуть стойкость героя. Именно с названными книгами ассоциировалась прежде всего лубочная литература, их персонажи были представлены и в народной гравюре.

Еще один источник лубка — русский фольклор, особенно песни и сказки. В конце XVIII века вышли сборники русских народных сказок «Лекарство от задумчивости и бессонницы, или Настоящие русские сказки» (СПб., 1786), «Дедушкины прогулки, или Продолжение настоящих русских сказок» (СПб., 1786), «Сказки русские, собранные и изданные П. Тимофеевым» (М., 1787, позднее — под названием «Деревенская забавная старушка, по вечерам рассказывающая простонародные веселые сказочки») и другие, переиздававшиеся и в XIX веке. В начале XIX века выходят сборники «Сказки моего дедушки» (М., 1820), «Дедушка говорун, или Собрание новейших и еще доселе неизвестных сказок» (М., 1824); «Собрание старинных русских сказок» (М., 1830), послужившие основой для многочисленных лубочных изданий. Публикация выпусков «Русских народных сказок» А. Н. Афанасьева (1855—1864) дала возможность лубочным издателям обогатить свой сказочный репертуар. Нужно отметить, что обычно сказки выходили в форме обработок и пересказов, что было обусловлено потребностью модернизировать текст, привести его в соответствие со вкусами и запросами современного читателя из народа, а также стремлением не нарушать юридических норм, связанных с правом собственности на книгу, следствием чего была публикация каждым издателем своего варианта сказки.

Помимо сказок проникали в лубок и песни. Песенники, включавшие народные песни, выходили с конца XVIII века, однако тогда, да и в первой половине XIX века они адресовались дворянскому и городскому разночинному читателю. С середины XIX века начинают выходить песенники и для низового читателя, в которые, наряду с авторскими песнями и романсами, включали и немалое число русских народных песен.

Ряд произведений попал в лубок из русской исторической прозы 1830—1840-х годов, которая сама в свою очереди ориентировалась на фольклор, что подчеркивалось подзаголовками типа «составлено по московским преданиям». Многие из написанных в те годы книг после переработки и адаптации вошли в состав лубочной литературы и многократно переиздавались, однако характерно, что при этом шел очень строгий «стихийный» отбор, из книг даже популярных в свое время авторов туда обычно попадало не более одного-двух произведений (которые при этом нередко утрачивали имя автора и выходили анонимно). Для лубочных изданий были переработаны «Ледяной дом» И. И. Лажечникова, «Юрий Милославский» и «Кузьма Рощин» М. Н. Загоскина, вошли в лубочный «канон» также «Таинственный монах» Р. М. Зотова, «Сокольники, или Поколебание владычества татар над Россиею» С. М. Любецкого, «Япанча, татарский наездник, или Завоевание Казани царем Иваном Грозным» А. Москвичина и другие, а также вышедшие анонимно романы «Вечевой колокол» (М., 1839), «Могила Марии, или Притон под Москвою» (М., 1835), неоднократно переиздававшиеся во второй половине XIX века.

Самой популярной из книг подобного рода был, безусловно, роман Н. И. Зряхова «Битва русских с кабардинцами, или Прекрасная магометанка, умирающая на гробе своего мужа», вышедший впервые в Москве в 1840 году. До последнего времени об авторе ничего не было известно. В ходе работы над статьей для словаря «Русские писатели. 1800—1917» нам удалось на основе архивных данных реконструировать его биографию. Оказалось, что Зряхов родился в 1782 году (по другим сведениям — в 1786-м) в Астраханской губернии. Происходил он из бедной дворянской семьи (крепостных у отца не было), детство и юность провел в Астрахани, не получив никакого систематического образования. В 1801 году поступил унтер-офицером в Нарвский драгунский полк, в 1803—1807 годах участвовал в военных действиях на Кавказе против Персии и Турции. Это значит, что описания быта кабардинцев (то есть черкесов), содержащиеся в «Битве…», основываются на его собственных наблюдениях и имеют этнографическую ценность. В 1808 году, дослужившись до поручика, он вышел в отставку, но в 1813 году был вновь призван на военную службу, а в 1816-м отставлен за «дурное поведение». В конце 1820-х годов Зряхов стал профессиональным литератором (в прошении в цензуру он писал, что «трудится для пользы моих соотечественников и для пропитания»). В течение двадцати лет он выпустил более десятка книг разных жанров («Амалия, или Хижина среди гор», М., 1828; «Михаил Новгородский, или Нарушенная клятва», М., 1837; «Очарованная арфа, или Цыгане поневоле, но ведь это не беда!», М., 1840, и др.). В конце жизни его опекала поэтесса А. П. Глинка, жена поэта-декабриста Ф. Н. Глинки. Умер Зряхов в конце 1840-х годов, а роман вскоре стал переиздаваться без имени автора. Главное, что привлекало читателей в книге Зряхова, — патриотизм, понимаемый как преданность отечеству, православию и царю-батюшке. Актуальный по материалу (роман вышел в разгар военных действий на Кавказе и содержал описание аналогичных сражений в начале века), следующий традициям лубочной литературы (экзотическая среда и герой, близкий к персонажам лубочных рыцарских романов), роман представлял собой сюжетную схему «Кавказского пленника» А. С. Пушкина, изложенную стилем сентименталистской прозы конца XVIII — начала XIX века. Он переиздавался около сорока раз (включая переделки) вплоть до Октябрьской революции, породил подделки, попал в лубочную картинку и даже в фольклор.