Джон Ирвинг - Дорога тайн

– Все в Коралвилле, то есть все люди определенного возраста, знают эту историю, – сказала миссис Додж сеньору Эдуардо. – Семья Боншоу стала знаменита из-за того, что ваш отец сделал с этой бедной собакой.

Сеньор Эдуардо с облегчением узнал, что семья Боншоу не избежала пристального внимания в Коралвилле – нельзя безнаказанно убить собаку на подъездной дорожке.

– Конечно, – продолжала миссис Додж, – я была еще маленькой девочкой, когда услышала эту историю, и дело было не в вас и не в вашем шраме, – сказала она сеньору Эдуардо. – Дело было в Беатрис.

– Получилось совершенно так, как получилось, – она была единственной, кого застрелили. Да, это история о Беатрис, – заявил Эдвард Боншоу.

– Только не для меня и не для тех, кто любит тебя, Эдуардо, – сказала Флор.

– Ты флиртовала с фермером в розовой ковбойской шляпе! – воскликнул сеньор Эдуардо.

– Я не флиртовала, – настаивала Флор.

Позже Хуан Диего подумает, что укоры, касающиеся флирта Флор с молодым меннонитским ковбоем в клинике, больше всего напоминали те, которые Эдвард Боншоу высказывал по поводу поездок Флор в Оахаку. В чем же состоял флирт Флор там, можно было только гадать.

Разумеется, Хуан Диего подружился с Розмари Штайн, и не только потому, что она была симпатичной. Она была врачом сеньора Эдуардо и Флор. Почему бы доктору Розмари не стать врачом и Хуана Диего?

Флор сказала Хуану Диего, что он должен предложить доктору Розмари выйти за него замуж, но Хуан Диего сначала попросит ее стать его врачом. Позже Хуану Диего будет неловко вспоминать, что его первый визит в кабинет доктора Штайн в качестве пациента был вызван его мнительностью. Он не был болен, с ним было все в порядке. Но то, что Хуан Диего стал свидетелем возникновения этих ассоциированных со СПИДом заболеваний, убедило его, что он должен пройти тест на ВИЧ.

Доктор Штайн заверила его, что он ничего не сделал такого, чтобы заразиться вирусом. Хуан Диего с трудом припоминал, когда в последний раз занимался сексом, – он даже забыл, в каком году, – но знал, что это было с женщиной и что он пользовался презервативом.

– И вы не употребляете внутривенно наркотики? – спросила его доктор Розмари.

– Нет, никогда!

И все же он представлял себе белые бляшки кандидоза на деснах. (Хуан Диего признался Розмари, что просыпался по ночам и заглядывал себе в рот и в горло, пользуясь ручным зеркалом и фонариком.) В Клинике вирусологии Хуан Диего слышал о пациентах с криптококковым менингитом. Доктор Абрахам сказал ему, что менингит диагностируется с помощью люмбальной пункции, заболевание сопровождается лихорадкой, головной болью и спутанностью сознания.

Хуану Диего все это постоянно снилось; он просыпался по ночам с ощущением, что у него весь набор симптомов.

– Пусть миссис Додж отводит Флор и Эдварда в клинику. Для этого я и нашла ее вам – пусть миссис Додж этим занимается, – сказала Хуану Диего доктор Штайн. – У вас богатое воображение – вы ведь писатель, не так ли? Ваше воображение – это не водопроводный кран; вы не можете выключить его в конце дня, когда перестаете писать. Ваше воображение просто продолжает работать, верно? – спросила Розмари.

Он должен был сделать ей предложение тогда, до того, как это сделает кто-то другой. Но к тому времени, когда Хуан Диего наконец понял, что должен предложить Розмари руку и сердце, она уже сказала «да» кому-то другому.

Если бы Флор была жива, Хуан Диего услышал бы ее слова. «Черт, ты опоздал – я вечно забываю, какой ты медлительный», – сказала бы Флор. (Это было бы так в духе Флор – напоминать о том, что он плавает по-собачьи.)

В конце концов доктор Абрахам и доктор Джек решили поэкспериментировать с сублингвальным приемом морфия вместо инъекций – Эдвард Боншоу и Флор были подопытными кроликами. Но к тому времени Хуан Диего уже передоверил миссис Додж все заботы о больных; он послушался доктора Розмари и препоручил медсестре выполнять все ее обязанности.

Вскоре наступит 1991 год; Хуану Диего и Розмари исполнится тридцать пять, когда Флор и сеньор Эдуардо умрут – сначала Флор, а через несколько дней за ней последует Эдвард Боншоу.

Район Мелроуз-авеню постоянно менялся; эти вычурные экстравагантные викторианские дома, каждый с парадным крыльцом, уже начали исчезать. Как и Флор, Хуан Диего когда-то любил вид на готическую башню с крыльца деревянного дома на Мелроуз, но что там можно было любить после того, как вы узнавали о происходящем под этой башней, – после посещения Клиники вирусологии на первом этаже здания Бойд-Тауэр?

Задолго до эпидемии СПИДа, когда Хуан Диего учился в старших классах средней школы, он начал испытывать несколько меньший энтузиазм по отношению к кварталам Мелроуз-авеню в Айова-Сити. Для хромого, например, до Вест-Хай было неблизко – больше полутора миль на запад по Мелроуз. А сразу за полем для гольфа, возле пересечения с бульваром Мормон-трек, обитала злая собака. В школе были свои обидчики, которые задирали его. Но не по той причине, о которой предупреждала его Флор. Хуан Диего был черноволосым, смуглым, похожим на мексиканца юношей; тем не менее расизм был не очень-то характерен для Айова-Сити – он изредка проявлялся в Вест-Хай, но расистски настроенные молодые люди были не худшими из тех, с кем Хуан Диего там столкнулся.

В основном камни и стрелы сверстников, нацеленные на Хуана Диего, касались Флор и сеньора Эдуардо – его фейковой матери и «педика»-отца. «Парочка стремных голубков», – как-то отозвался о приемных родителях Хуана Диего один парнишка из Вест-Хай. Хуан Диего не знал по имени этого злопыхателя-блондина с розовым лицом.

То есть львиная доля оскорблений в адрес Хуана Диего имела гендерную, а не расовую подоплеку, но он не осмеливался рассказать об этом Флор или Эдварду Боншоу. Когда влюбленные голубки замечали, что Хуан Диего чем-то озабочен, когда Флор и сеньор Эдуардо спрашивали, что его беспокоит, Хуану Диего меньше всего хотелось, чтобы они знали, что проблема в них самих. Проще было сказать, что он имел дело с какими-то антимексиканскими выходками – с унижением, которому обычно подвергались латиносы, или с откровенным презрением, о чем его предупреждала Флор.

Что же касается того, как он, при своей хромоте, отправлялся пешком по Мелроуз в Вест-Хай и возвращался обратно, тут Хуан Диего ни на что не жаловался. Было бы хуже, если бы его подвозила Флор; если бы она высаживала, а потом забирала его – это вызвало бы еще больше издевательств на гендерную тему. Кроме того, Хуан Диего уже в школьные годы был зубрилой; он был одним из тех, кто постоянно учился, – молчаливый юноша с опущенными глазами, который стоически переносил школу, но имел явные намерения расцвести в свои университетские годы, – труды не пропали даром. (Когда единственное занятие читателя свалки – ходить в школу, он может быть вполне доволен, больше того – успешен.)