Джон Ирвинг - Дорога тайн

– И вот что я знаю, – сказал Хуан Диего детям О’Доннелла.

На этот раз оба кивнули, хотя и с усилием. Хуан Диего повернулся и захромал обратно к своему столу. Как он мог удостовериться, Розмари и Пит – и даже этот пьяный писатель – ловили каждое его слово. Хуан Диего осознал, что хромает чуть заметней обычного, как будто он сознательно (или бессознательно) пытался привлечь к своей хромоте больше внимания. Как будто сеньор Эдуардо и Флор каким-то образом откуда-то наблюдали за ним и ловили каждое его слово.

В машине, с Питом за рулем и пьяным писателем на пассажирском сиденье – поскольку Рой или Ральф был здоровенным и в дым пьяным и было понятно, что ему нужно побольше пространства для ног, – Хуан Диего сел на заднем сиденье с доктором Розмари. Хуан Диего был готов самостоятельно добираться до дома – он жил достаточно близко от угла Клинтон и Берлингтон, чтобы дохромать пешком, – но Роя или Ральфа надо было отвезти, и Розмари убедила Хуана Диего, что они с Питом отвезут и его, куда ему нужно.

– Да, это была довольно симпатичная история – насколько я мог понять, – сказал пьяный писатель с переднего сиденья.

– Да, это было… очень интересно, – только и сказал Пит.

– Я немного там запутался с этим СПИДом, – продолжал Ральф или Рой. – Там было два парня – это я отлично понял. Один из них был трансвеститом. Думаю, про СПИД я отлично понял, я только не очень понял про это бритье, – продолжал Рой или Ральф.

– Они умерли, это было десять лет назад. Только это и имеет значение, – сказал Хуан Диего с заднего сиденья.

– Нет, не только это, – сказала Розмари. (Хуан Диего вспомнил, что он был прав – Розмари была немного пьяна, а может быть, даже больше, чем немного.) На заднем сиденье доктор Розмари вдруг схватила лицо Хуана Диего обеими руками. – Если бы я услышала, что именно вы сказали этому засранцу Хью О’Доннеллу – до того, как я согласилась выйти замуж за Пита, – я бы попросила вас жениться на мне, Хуан Диего, – сказала Розмари.

Пит какое-то время ехал по Дьюбук-стрит; все молчали. Рой или Ральф жил где-то к востоку от Дьюбук-стрит, может быть, на Блумингтон-стрит или на Давенпорт – он не мог вспомнить. Рой или Ральф был озадачен; он возился с зеркалом заднего вида, пытаясь найти в нем доктора Розмари на заднем сиденье. Наконец он обнаружил ее.

– Ого – я не ожидал этого, – сказал ей Рой или Ральф. – Я имею в виду ваше предложение Хуану Диего жениться на вас!

– А я – да… я ожидал этого, – сказал Пит.

Но Хуан Диего, который молчал на заднем сиденье, был так же ошеломлен, как Рой или Ральф – или как там его звали, этого странствующего писателя. (Хуан Диего тоже этого не ожидал.)

– Вот мы и приехали – думаю, что приехали. Хотел бы я знать, где я, черт возьми, живу, – говорил Рой или Ральф.

– Я вовсе не хочу сказать, что вышла бы за вас замуж, – попыталась возразить Розмари, переосмысливая свои слова – то ли для Пита, то ли для Хуана Диего. – Я просто имела в виду, что могла бы это предложить, – сказала она.

Это прозвучало более убедительно.

Даже не посмотрев на нее, Хуан Диего знал, что Розмари плачет – так же как плакали жена и дочь Хью О’Доннелла.

Но так много всего произошло. Все, что Хуан Диего мог сказать с заднего сиденья, было:

– Женщины – вот кто читатели.

То, что он также знал уже тогда, было бы невозможно выразить словами, а именно: иногда история начинается с эпилога. Но, действительно, как он мог бы сказать что-то подобное? Для этого требовался контекст.

Иногда Хуану Диего казалось, что он и Розмари Штайн все еще сидят на заднем сиденье машины, не глядя друг на друга и не разговаривая. И разве не это имелось в виду в той строке из Шекспира и не потому ли Эдвард Боншоу был так привязан к ней? «Приносит это утро с собой мрак тишины» – ну да, и разве такая тьма когда-нибудь рассеется? Разве можно беззаботно размышлять об отношениях Джульетты и ее Ромео, зная о том, что с ними случилось в конце?

26

Рассеивание пепла

В ранних романах Хуана Диего путаница в путешествиях была привычной темой. Теперь его снова одолевали демоны путаницы; он с трудом вспоминал, сколько дней и ночей они с Дороти провели в Эль-Нидо.

Он вспоминал секс с Дороти – не только ее оргазмические вопли, звучавшие на языке науатль, но и то, что она постоянно называла его пенис «этот парень», как будто пенис Хуана Диего был хоть и немым, но в остальном – непреложным членом шумной вечеринки. Дороти определенно была шумной, настоящее землетрясение в мире оргазмов; их ближайшие соседи по курорту позвонили им в номер, чтобы узнать, все ли в порядке. (Но никто не использовал выражение «говнотик» или более распространенное «говнюк».)

Как Дороти и сказала Хуану Диего, в Эль-Нидо кормили хорошо: рисовая лапша с креветочным соусом, блинчики с фаршем из свинины, грибов или утятины, горный хамон с маринованным зеленым манго, сардины со специями. Кроме того, была приправа из ферментированной рыбы, которую Хуан Диего научился выуживать из тарелки; он считал, что она вызывает у него несварение желудка или изжогу. На десерт был флан – Хуан Диего любил заварной крем, – но Дороти велела ему избегать всего, что с молоком. Она сказала, что не доверяет молоку на «внешних островах».

Хуан Диего не знал, является ли внешним только маленький остров, или все острова Палаванской группы (по оценке Дороти) относятся к разновидности внешних. Когда он спросил об этом, Дороти только пожала плечами. Это у нее получалось более чем выразительно.

Странно, что общение с Дороти заставило его забыть о Мириам, но он забыл, что когда-то общение с Мириам (даже просто желание быть с ней) заставило его забыть о Дороти. Очень странно: как он мог зацикливаться на этих женщинах и одновременно забывать о них.

Кофе на курорте был слишком крепким или, возможно, казался крепким, потому что Хуан Диего пил черный.

– Попробуй зеленый чай, – предложила Дороти.

Но зеленый чай был очень горький; Хуан Диего попробовал добавлять в него немного меда. Оказалось, что мед из Австралии.

– Австралия ведь рядом, да? – спросил Хуан Диего у Дороти. – Я уверен, что мед безвреден.

– Они разбавляют его чем-то… он слишком водянистый, – сказала Дороти. – И откуда они берут воду? – спросила она. (Это снова была ее тема внешних островов.) – Это бутилированная вода или кипяченая? К черту мед, – фыркнула Дороти.

– О’кей, – сказал Хуан Диего.

Похоже, в голове у Дороти умещалась куча информации. Хуан Диего начал осознавать, что когда он был с Дороти или ее матерью, то чаще всего соглашался.

Он переложил на Дороти проблему с приемом своих лекарств: она не только решала, когда ему принимать виагру – всегда целую таблетку, а не половину, – но и указывала, когда принимать бета-блокаторы, а когда нет.