Энтони Готтлиб - Мечта о Просвещении [Рассвет философии Нового времени]

Таким образом, идея общественного договора, была достаточно известна к тому моменту, когда Гоббс, Локк и Руссо начали разрабатывать свои теории по этому вопросу. Однако стоит отметить, что широкое понятие общественного договора в действительности подразумевает два различных элемента: соглашение между людьми о формировании общества и соглашение или подразумеваемое доверие между таким обществом, с одной стороны, и его правителем или правительством — с другой (назовем последнее «договором с правителем»). Греки в целом сосредоточились на общественном договоре в первом смысле, как Гоббс и Руссо. Но средневековых писателей больше всего интересовали договоры с правителями, в которые не верили ни Гоббс, ни Руссо. Для Гоббса, как мы видели, сформировавшись, сообщество передавало все свои политические полномочия правителю и не оставляло за собой никаких прав на его свержение. Гоббсовский правитель обладал безусловной властью, как у Мангольда — папа. У Руссо не было места для договора с правителем совершенно по другой причине, поскольку в его утопической версии общества люди каким-то образом должны сами управлять собой.

Локк смешал две формы договора. По его словам, когда люди объединяются, чтобы сформировать политическое общество, они заключают четкие соглашения, или «договор» [35] Локк Дж. Два трактата о правлении // Там же. Т. 3. — М., 1988. С. 318. , друг с другом. Правители или правительства, которые затем выбираются народом, сохраняют свои полномочия в качестве доверенных лиц: хотя нет четкого договора с правителем, их могут распустить, как свинопасов Мангольда, если они злоупотребят этим доверием.

Одна из проблем этой истории в том, что она кажется выдуманной. Просто не верится, что правительства в целом, а уж тем более всегда основаны на каком-либо соглашении. Как позже возразил Дэвид Юм: «Почти все правительства, которые существуют в настоящее время или о которых осталось какое-либо упоминание в истории, были первоначально основаны в результате или узурпации, или завоевания, или же сочетания того и другого без какой-либо видимости справедливого соглашения или добровольного подчинения народа» [36] Юм Д. О первоначальном договоре // Юм Д. Сочинения в 2-х томах. Т. 2. — М.: Мысль, 1996. С. 660. . В 1887 г. Ницше описал это еще более красочно:

Cтая белокурых хищников, раса покорителей и господ, которая, обладая военной организованностью и организаторской способностью, без малейших колебаний налагала свои страшные лапы на, должно быть, чудовищно превосходящее ее по численности, но все еще бесформенное, все еще бродяжное население. Так вот и затевается «государство» на земле: я думаю, что томные грезы, возводящие его начало к «договору», отжили уже свой век. Кто может повелевать, кто по природе является «господином», кто предстает насильником в поступках и жестах — какое ему дело до договоров! [37] Ницше Ф. К генеалогии морали // Ницше Ф. Сочинения в 2-х томах. Т. 2. — М.: Мысль, 1996. С. 463.

Даже если стая злобных белокурых хищников Ницше столь же причудлива, как более мягкая альтернатива Локка, факт остается фактом: настоящие общественные договоры редки и очень далеки от нас. Некоторые защитники Локка пытались утверждать, что это не имеет значения, потому что он никогда не воспринимал свою теорию как отражение реальных событий. Но это не так. Локк рассмотрел и отклонил возражение о том, «что не имеется примеров в истории, чтобы какая-либо группа людей, независимых и равных друг другу, сошлась и подобным образом учредила правительство» [38] Локк Дж. Два трактата о правлении // Там же. Т. 3. — М., 1988. С. 319. . Он ответил неубедительно, мол, это просто отражает тот факт, что самые ранние этапы истории каждого общества так коротки и несущественны, что мало кто удостаивал их записи. Кроме того, продолжал Локк, правительство стремится утвердиться до изобретения письменности, и к тому моменту, когда люди начали записывать свою историю, они уже забыли свое прошлое.

И все же, добавляет Локк, на самом деле известны примеры, когда правительство рождалось в результате явного договора: он ссылается на основание Рима и Венеции. Но такие случаи, даже если они историчны, поднимают еще одну проблему. Ибо даже если далекие отцы-основатели общества подписали общественный договор, почему он должен оставаться обязательным для их потомков? Согласно Юму, «так как он столь древен и его забыли вследствие тысяч изменений правительств и тысячекратной смены монархов, то нельзя полагать, что он сохраняет в настоящее время какую-либо силу» [39] Юм Д. О первоначальном договоре. С. 660. . Локк, кажется, был первым, кто заметил эту трудность, потому что большая часть его «Первого трактата» посвящена доказательству, что, даже если библейскому Адаму власть была дарована Богом, невозможно установить, кто его наследники сейчас, и тем самым удостоверить притязания какого-либо нынешнего правителя. Теория политической легитимности, отстаиваемая Локком во «Втором трактате», пала жертвой аргументов, выдвинутых в первом.

Тем не менее суть идеи Локка, если очистить ее от исторических претензий, можно спасти. Общественный договор может быть сформулирован в гипотетической форме и истолкован не как изложение того, с чем в действительности кто-либо согласен, а как то, с чем люди согласились бы, будь они справедливы и рациональны. Такой подход избрал Кант в XVIII в. и более поздние политические мыслители, такие как Джон Ролз (1921–2002). Кант объяснял:

Однако этот договор… нет нужды предположить как факт … Этот договор есть всего лишь идея разума, которая, однако, имеет несомненную (практическую) реальность в том смысле, что он налагает на каждого законодателя обязанность издавать свои законы так, чтобы они могли исходить от объединенной воли целого народа, и что на каждого подданного… следует смотреть так, как если бы он наряду с другими дал свое согласие на такую волю. В самом деле, это и есть пробный камень правомерности всякого публичного закона [40] Кант И. О поговорке «Может быть, это и верно в теории, но не годится для практики» // Кант И. Сочинения в 6 томах. Т. 4. Ч. 2. — М.: Мысль, 1965. С. 86–87. .

Точно так же Ролз стремился установить набор принципов справедливости, предлагая нам представить себе группу людей, которые собираются вместе, чтобы договориться о распределении богатства, свобод, возможностей и других основных благ. Мы должны предположить, что они корыстны, рациональны и достаточно осведомлены о мире, но находятся за «занавесом неведения» относительно того, «как различные альтернативы будут воздействовать на их собственный случай» [41] Ролз Дж. Теория справедливости. Изд. 2-е. — М.: Издательство ЛКИ, 2010. С. 127. . Смысл этого условия можно проиллюстрировать на примере праздничного торта. Предположим, вы разрезаете его, чтобы разделить на несколько человек, включая вас. Если вы не знаете, какой кусок вам достанется, нет смысла делать один кусок больше остальных в надежде съесть самому. Таким образом, результат этого «занавеса неведения» за кухонным столом — справедливая доля для всех. Ролз назвал свое воображаемое собрание «исходным положением» и отметил, что это «чисто гипотетическая ситуация. Ничего такого, что напоминает ее, не должно обязательно иметь место…» [42] Там же. С. 115. . В этой версии общественного договора Локка правила и другие условности общества могут быть оправданы ссылкой на то, что могло быть разумно согласовано в таком воображаемом «исходном положении».