Маргарита Дорогожицкая - Змеиное варенье

Я вернулся в кают-компанию, где пассажиры после ужина коротали вечер нехитрыми занятиями и знакомились друг с другом. Тень одиноко жалась в уголке, но при виде меня с надеждой бросилась навстречу.

— Как госпожа?

— Уходите от нее, Тень. Я не смогу положить вам такое же жалованье, но вам хватит, чтобы устроиться в столице и найти работу. С вашим талантом вы не должны терпеть издевательства этой… — я вовремя сдержался, чтобы не выругаться самыми последними словами.

— Что вы, я не брошу госпожу.

— Но почему? Она же избила вас. За то, что вы хотели сделать, как лучше, для нее же старались…

— Вы не понимаете, — покачала головой женщина, его печальные синие глаза вдруг наполнились слезами. — Я ее ослушалась, поэтому она злится. Знаете, я боялась госпожи, но после того, как… Вы же помните Верочку? Госпожа подарила этой девочке семью. Пусть таким странным способом, как она все и делает, но… Когда я увидела эту девочку счастливой и беззаботной, в любящих объятиях четы Изхази, я решила, что это мое искупление… Если бы каждый из нас сделал то же самое, то в мире бы не осталось сирот… Я не брошу госпожу, она больной и глубоко несчастный человек, поэтому…

— Это не дает ей право вымещать свою злость на других.

Тень лишь грустно покачала головой.

— Я пойду к ней, нельзя ее оставлять одну надолго. Я обещала Антону.

Я проводил взглядом упрямицу, мысленно пообещав найти ей в столице хорошее место. Мое внимание привлек громкий хохот госпожи Бергман, она вовсю кокетничала с купцом Ковачем и была уже навеселе. Ее сонный сынишка сидел, сложив голову на руки и кажется дремал. Я невольно задумался над словами Лидии. Понятно, что она злобствовала из-за моего присутствия на корабле и стремилась уязвить побольнее, но что если в ее словах была не только ядовитая желчь? Я пригляделся к госпоже Дрозд. Немолодая, но сохранившая природную красоту женщина оживленно болтала с пасынком, но теперь мне уже тоже чудился похотливый блеск в ее взгляде. Я встряхнул головой. Как у Лидии получается отравить все вокруг себя, даже меня?..

Я подошел и присел на скамью рядом с мальчиком.

— Как тебя зовут?

Он испуганно поглядел на меня и еле слышно прошептал:

— Йоран.

— А меня Кысей. Кысей Тиффано.

Он озадаченно потер веснушчатый нос и серьезно кивнул, боязливо покосившись на мать.

— А сколько тебе лет?

— Семь.

— Такой взрослый, — восхитился я, раздумывая, как бы подобраться к терзавшему меня вопросу. — Маму слушаешься?

— Да, — мальчик почему-то втянул голову в плечи и сник. — Только я все равно плохой.

— Почему?

— Не знаю.

Госпожа Бергман окликнула мальчишку, и тот сжался еще больше. Я безошибочно узнал его затравленный взгляд, брошенный на мать, до боли напомнивший мне страхи приютских ребят. Нас часто били за любую провинность, но это были чужие люди: воспитатели, учителя, монахи. А здесь родная мать… Катаржина Бергман отправилась восвояси, таща за собой едва поспевавшего за ней сынишку. Я встал и пошел за ними.

— Что вам надобно, господин инквизитор? — пьяно ухмыльнулась женщина, перегораживая мне проход в свою каюту. Ее правый глаз дергался, отчего создавалось неприятное впечатление, что она мне подмигивает.

— Поговорить о вашем сыне.

— Что натворил этот паршивец?

Йоран испуганно попятился и спрятался за койку.

— Я хочу знать, что творите вы , госпожа Бергман. Вы бьете сына?

Она удивленно хмыкнула, а потом подбоченилась.

— А вам какое дело, святой отец? Как считаю нужным, так и воспитываю маленького звереныша.

— И часто вы его так воспитываете?

— Слышь, ты, прихвостень господень, — вино ударило ей в голову. — Пошел вон отсюда!

Она попыталась захлопнуть дверь у меня перед носом, но я придержал ее и пригрозил:

— За оскорбление церковного сановника полагается сорок ударов плетьми, — приврал я. — Увижу хоть царапину на Йоране, проведете остаток плаванья на нижней палубе под замком.

Перед тем, как дверь закрылась, я успел увидеть побелевшее от страха лицо мальчика. Сердце сжалось от собственного бессилия и понимания того, что Лидия не ошиблась.

Госпожу Мейер я поймал наедине рано утром, когда она вышла прогуляться по палубе. Я предложил составить ей компанию, и она с радостью согласилась. На ней было теплое платье с длинным рукавом, накидка и перчатки. Мы обменивались ничего незначащими любезностями, но я не представлял, как увидеть ее запястья. В конце концов, мне надоели пустые разговоры о погоде, и я плюнул на формальности и спросил прямо:

— Госпожа Мейер, муж вас бьет?

Она застыла на месте и поджала тонкие губы, терзая в руках сумочку. Ее круглое лицо заливалось румянцем, глаза были опущены. Женщина молчала. Я взял ее за руку и осторожно отвел край перчатки. Перед тем, как она резко выдернула руку, я успел увидеть свежие кровоподтеки на ее коже.

— Почему же вы молчите и терпите? Я поговорю с ним, призову к ответу…

— Нет! Не надо! — госпожа Мейер схватила меня за руку. — Прошу вас! Вы не понимаете, это просто… Просто так надо… Видите ли, Давид… он не может иначе… Это просто игра…

— Что за глупости вы говорите? — опешил я, краем глаза замечая, как Тень тащит хмурую Лидию на палубу подышать свежим воздухом.

— Мне так стыдно, но… Это наша с ним игра, иначе у него ничего не получается… ну, в постели… Вы же понимаете? В этом нет… ничего дурного… Я привыкла… Прошу вас, не вмешивайтесь, хорошо?

Госпожа Мейер просительно заглянула мне в глаза, но я не успел возмутиться. Безумица мгновенно оказалась рядом и вклинилась между нами, оттеснив от меня женщину.

— Милочка, сделайте одолжение, — Лидия устремила на нее тяжелый взгляд, — потише кувыркайтесь с муженьком в постели. Иначе я не удержусь от соблазна зайти к вам и лично показать, как надо правильно обращаться с хлыстом.

Госпожа Мейер покраснела и что-то пролепетала, но я оборвал обеих.

— Довольно. Идите, госпожа Мейер. Потом договорим. А вы со мной, — я поймал Лидию за локоть и потащил прочь по палубе, подальше от любопытных матросов, уже поглядывающих в нашу сторону.

— Хотя думаю, что вы тоже не прочь заглянуть к ним на огонек, да, господин инквизитор? — не унималась эта пошлячка. — Помнится, вам понравилось шлепать…

— Прекратите! — сильно хотелось встряхнуть ее и окунуть в холодную воду, чтобы прочистить ей мозги. Но я ограничился тем, что сдал ее Тени и ушел, не обращая внимания на гнусавые издевки, летящие мне в спину.

— Госпожа Дрозд…

— Можно просто Малгожата, — женщина кокетливо поправила выбившийся белокурый локон и улыбнулась. — К чему эти формальности?

— Госпожа Дрозд, — непреклонно повторил я, — поскольку на корабле я сейчас являюсь единственным духовным лицом, то не потерплю творимого на борту греха прелюбодеяния.