Маргарита Дорогожицкая - Змеиное варенье

— Нет. Издеваетесь вы. Вон из моей комнаты.

Лидия обошла меня и рухнула обратно в постель, спрятав голову под подушку. Корабль вдруг резко накренился, и даже мне, привычному к качке с детства, пришлось ухватиться за косяк двери, чтобы удержаться на ногах. Склянка, стоящая на дорожном секретере, заскользила по поверхности и упала на пол, покатившись к моим ногам. Я поднял ее и поставил на место, отметив, что это настойка на травах от бессонницы.

— К вам уже приходил слуга лекаря?

Лидия не ответила, лишь глубже зарылась в ворох подушек и одеял. Я немного поколебался и присел на край кровати.

— Я не уйду, пока не ответите. Это он Серый Ангел? Или же это Юлиан Дрозд?

Меня раздражало ее молчание, и я отдернул край одеяла.

— Пошел вон! — рявкнула она, пытаясь столкнуть меня с кровати.

— Госпожа Хризштайн, не усугубляйте свое положение…

Она взвилась дикой кошкой, целясь мне в лицо. Каким-то чудом я успел среагировать и отпрянуть, чтобы в следующее мгновение получить под ребра острым кулаком. Второй удар пришелся в пах. Жгучая боль согнула меня пополам. Корабль опять накренился, и Лидия с воинственным визгом кубарем полетела с кровати. Я смог разогнуться, устояв на ногах и держась за спинку кровати. Увиденное повергло меня в удивление не меньшее, чем неожиданное нападение. Лидию рвало. Она скрючилась в углу, ухитрившись выплюнуть между позывами:

— Убирай…тесь… Еще раз… увижу… кастри…рую… суку…

Я по стенке добрался до своей каюты, пытаясь совладать с острой болью и привести мысли в порядок. Это просто не укладывалось в голове… Лидия не морщилась и глазом не вела, разглядывая изуродованные тела и обгоревшие трупы, у любого нормального человека вызывающие рвотные позывы, но оказалась беспомощной перед морской болезнью… А гонора-то сколько было… Драчливая зараза…

Под утро старику Илиясу стало плохо. Капитан запросил моего присутствия в каюте занемогшего. Растерянный лекарь только разводил руками и сетовал на дрянную пищу и общую слабость организма пациента, но, поймав мой взгляд, осекся и пробормотал, что подозревает отравление. Его сообщение подействовало на присутствующих, как гром среди ясного неба. Зоя Илияс всхлипнула, плотнее укуталась в тонкую шаль и опустила покрасневшие глаза. Ее рыжая кудрявая головка, худенькие плечи и россыпь веснушек на лице никак не вязались с образом коварной отравительницы. Однако капитан требовал объясниться, и господин Мунс беспомощно указал на меня. Я понял, что он действительно не знает, чем могли травить ростовщика. Весь ужас ситуации заключался в том, что я тоже понятия не имел, ведь только Лидия… Демон!

— Капитан, я настоятельно советую ограничить прием пищи для господина Илияса, — сказал я, — и перевести его в лазарет. Под неусыпное наблюдение лекаря.

— Господин инквизитор, — капитан Робертс был настроен решительно, — на каком основании вы подозреваете отравление?

— Я не могу пока сказать, — изрек я, надеясь, что прозвучало это достаточно важно и убедительно. — Тайна дознания.

Больной слабо улыбнулся и вскинул худую руку с прожилками вен, пытаясь усесться на кровати. Внучка мигом бросилась к нему.

— Молодой человек, меня просто пронесло от квашеного, а вы удумали глупость с отравлением. Я вас таки умоляю. Кому старая развалина вроде меня нужна, чтобы яды еще переводить?

— В лазарет, — непререкаемым тоном перебил я его пространные сетования на то, как все подорожало, что даже отравиться бесплатно уже не получается. На чистом невинном личике Зои была написана такая искренняя забота и беспокойство о старике, что у меня противно засосало под ложечкой от сомнений. — И я надеюсь, что вы, господин Мунс, проявите чудеса профессионализма и выясните, что с господином Илиясом. И не сочтите за труд прислать ко мне своего слугу. У меня имеются к нему вопросы.

— Гвидо… нездоровится… Я обещаю, что за всем прослежу… Не извольте беспокоиться… — лекарь заюлил, всячески стараясь угодить и избегая говорить о слуге. Мне стало душно от недомолвок и лжи, пропитавших эту тесную каюту вместе с острым запахом желудочных капель, поэтому я поторопился покинуть это странное общество.

— Откройте! Госпожа Бергман, откройте дверь!

После третьего стука и угрозы женщина распахнула дверь и злобно уставилась на меня. Она была явно с тяжелого похмелья, усугубленного морской болезнью. На помятом и отекшем лице почти не было видно глаз. Она загораживала проход и держала меня на пороге.

— Я хочу увидеть мальчика и убедиться, что с ним все в порядке.

— Йоран! — заорала женщина так, как будто ее сын находился на другом конце корабля.

Мальчик подошел к матери и боязливо посмотрел на меня. На первый взгляд ребенок выглядел нормально, но тревога не проходила.

— Йоран, иди ко мне, — поманил я его.

— Отстаньте от моего сына!

— Я хочу его благословить, госпожа Бергман. Вы имеете что-то против?

И не давая ей возможности опомниться, я взял Йорана за руку и вывел в коридор, захлопнув дверь перед ее носом. Мальчишка двигался скованно, немного приволакивая ногу. Я точно помнил, что еще вчера он шел нормально.

— Что у тебя с ногой?

— Ничего. Я хочу к маме. Вы злой.

Я опешил от такого заявления и остановился, присев на корточки, чтобы быть с ним вровень.

— Почему я злой? Покажи ногу.

Свежий кровоподтек на ноге. У меня перехватило дыхание. Уже не спрашивая, я задрал на мальчишке рубашку и ужаснулся. Багровые круги свежих синяков перекрывали лиловые пятна старых, а загноившиеся ссадины и свежие рубцы украшали тело, словно и не ребенок стоял передо мной, а уличный задира, дерущийся за деньги.

— Я же говорила!

— Господин инквизитор, госпожа Бергман пожаловалась мне, что вы…

Я распрямился и гневно уставился на капитана, которого успело привести это жалкое подобие матери.

— Госпожа Бергман жестоко избивает сына.

— Я воспитываю своего сына так, как считаю нужным, и не собираюсь выслушивать…

— Капитан, когда воспитывают, то бьют по заднице, а не в живот. Взгляните, на нем же живого места нет… — я развернул мальчишку к капитану, но не успел договорить. Ребенок вырвался из моих рук и бросился к матери.

— Я не хочу в приют! Вы злой! — выкрикнул он и спрятался в складках ее платья.

— Госпожа Бергман, вы калечите сына. Откуда столько злости к собственному ребенку?

— Господин инквизитор, — в нерешительности начал капитан, — я не понимаю сути ваших претензий. Госпожа Бергман имеет полное право…

— Она не имеет права на неоправданную жестокость. Я требую, чтобы ее изолировали от ребенка на все время плаванья. После прибытия я лично разыщу его родственников и…

— Да пошел ты! — процедила пьяница. — Его папаша отдал концы в объятиях любовницы, оставив мне жалкие гроши и наградив этим спиногрызом. А его жадная семейка ни копейки не от меня получит, и его тоже не увидит!