Ирина Лобусова - Диббук с Градоначальницкой

Собственно, ради этого она и шла к хозяйке комнаты, где была убита проститутка Иванько. Таня догадывалась о чем-то подобном, ну а теперь имела четкие тому подтверждения. Убитый сотрудник ОГПУ имел связь с Иванько, поэтому оба были убиты одним и тем же способом и явно одним и тем же человеком. Был ли Сандольский тем, ради которого Иванько участвовала в краже меноры?

А если предположить, что Сандольский тоже каким-то образом имел отношение к похищению меноры? Предположение, конечно, невероятное. Но что, если это так?

Погруженная в свои мысли, Таня быстро шла к дому. Как вдруг остановилась возле самого подъезда, будто вкопанная — дорогу ей преградила знакомая фигура. Да такая, что у нее просто перехватило дух! Этого человека Таня ожидала увидеть меньше всего на свете. И от неожиданности, которая, как мокрый снег, буквально свалилась ей на голову, она растерялась. А такое происходило с ней очень редко. Можно сказать, никогда.

— Привет. Тебе понравились мои цветы? — Ей навстречу шагнул Григорий Бершадов, Мишка Няга: изменившийся, укоротивший волосы, это был он…

— Разве цветы прислал ты? — спросила Таня, чувствуя легкий укол разочарования. Какой же иллюзией оказался ее самообман!

— Да, я. Тебе они понравились?

— Как ты узнал, где я живу теперь? — нахмурилась Таня.

Бершадов молча распахнул длинное пальто. Под ним оказалась форма сотрудника ОГПУ.

— Ну и что с того? — она продолжала хмуриться.

— Я возглавляю один очень секретный отдел ГПУ, — пояснил Бершадов, — так что мало что может быть тайной для меня, гражданка Ракитина, которой был выдан ордер на комнату по улице Пастера.

— Зачем ты пришел? Ты же написал, что мы больше никогда в этой жизни не встретимся! Вроде так? — припомнила Таня.

— Я ошибся. В жизни все меняется, и поэтому неправильно употреблять слово «никогда». Ты не рада меня видеть?

— Не знаю, — Таня пожала плечами, сама не понимая, что она теперь испытывает.

— Я приехал расследовать убийство в вашем городе, — серьезно сказал Бершадов. — И некоторое время буду здесь.

— Валентин Сандольский? — догадалась Таня.

— Не сомневался в тебе! — Мишка, для нее он был Мишка, улыбнулся, в глазах его заплясали звезды, те самые, в которые Таня была когда-то влюблена.

— Ты не пригласишь меня к себе? — спросил он прямо, и Таня не выдержала. Взяв за руку, она повела его за собой.

Предложение Бершадова.

История еврейских погромов

Таня отворила тяжелую дверь кабинета доктора Петровского в Еврейской больнице, ничуть не изменившейся за много лет. Миловидная сестра оторвала глаза от стола, заваленного карточками.

— А доктор на операции, — приветливо улыбнулась она.

— Это долго ждать, наверное? — спросила Таня.

— Вовсе нет! Они начали еще с утра. Так что еще полчаса максимум, и закончат. Вы можете подождать здесь.

— Спасибо, но я посижу в коридоре, — Таня вышла, аккуратно, как хрустальную, прикрыв дверь, бывшую свидетельницей стольких событий ее жизни.

Она села в коридоре на длинную лавку и прислонилась к холодной стене, прикрыв глаза. Вернуться сюда означало вновь шагнуть в свой страх. Но Таня делала это специально, так она старалась выжить. Но, к ее огромному удивлению, в душе ее не было ничего — ни мучительных воспоминаний, ни жестокой боли. Все ее мысли были о Григории Бершадове, и Таня была благодарна ему за это.

Какая сила вновь бросила их в объятия друг друга? Таня поражалась, как быстро все произошло вновь.

Как, едва оказавшись в ее комнате, за закрытой дверью, их просто притянуло друг к другу с такой невероятной скоростью, что они и сами не заметили, как стали срывать друг с друга одежду. Правда заключалась в самом простом: Таня всегда любила Мишку Нягу и мучительно скучала по нему. Но, не желая признаваться в этом самой себе, делала вид, что его не существует на свете. Теперь же, когда он вновь оказался рядом — его горячее мускулистое тело, огненные чертики в пламенных темных глазах, — Таня снова бросилась в эту страсть. Так бросаются в головокружительный омут, чтобы разом навсегда покончить со всей прошлой жизнью. Бросаются, даже не надеясь достать до дна.

Позже, когда они лежали в кровати, тесно прижавшись друг к другу и натянув теплое цветастое одеяло до самых подбородков, Таня все пыталась понять — реальность это или затянувшийся сон.

Закурив, Григорий одной рукой обнял ее за плечи, а другой держал сигарету с такой барской небрежностью, которая сразу выдавала его происхождение. Таня подумала: почему раньше, когда он был еще Мишкой Нягой, она в упор не замечала таких мелочей? Ведь сигареты полностью его разоблачали: они были дорогими, контрабандными, стоили немало. А это означало, что дела Бершадова идут совсем не плохо, если он может позволить себе так шиковать.

Искоса, исподтишка Таня рассматривала Григория, пытаясь понять, насколько он изменился, ведь на первый взгляд эти изменения не так просто было разглядеть.

Конечно, он обрезал волосы, лицо его стало обветренным, более суровым, да и фигуре добавилось коренастости, кряжистости, но было это не самым важным. Еще больше, чем прежде, Григорий производил впечатление невероятно закрытого человека. И если мысли Володи Таня читала с такой легкостью, словно он произносил их вслух, то мысли Бершадова были закрыты для нее, словно звучали по-китайски.

Было абсолютно невозможно понять, когда он говорит искренне, а когда лукавит. Перед ним словно бетонная стена стояла, и Тане подумалось, что это может быть обусловлено его службой. А еще она поняла, что Бершадов легко и быстро продвинулся по служебной лестнице на самый верх. Впрочем, Таня никогда не сомневалась в его способностях. И даже не зная еще истории его жизни, она всегда верила в то, что он способен на большее — так же, как и в то, что он не тот человек, за которого себя выдает.

— О чем ты думаешь? — вырвалось у нее, и она тут же укорила себя за это. Но Бершадов не рассердился:

— Хорошо тут у тебя. Спокойно, тихо.

— Ты к такому не привык?

— Нет, — Бершадов покачал головой, — мне редко выпадали свободные минуты.

— Но в карьере ты продвинулся.

— Ты даже не представляешь себе как, — в этих словах Тане вдруг почудилось что-то зловещее, и она сразу замолчала, как будто ее ударили.

— Я приехал за тобой, — сказал он.

— Это неправда, — сразу парировала Таня. — Ты приехал расследовать убийство Сандольского.

— И это тоже, — пожал плечами Мишка.

— Но я тебе ничего не скажу.

— А я тебя ни о чем и не спрашиваю.