Ирина Лобусова - Диббук с Градоначальницкой

Очень страшные факты о еврейских погромах существуют именно об армии Григорьева. Сохранилось множество документальных источников, рассказывающих чудовищные вещи.

Так в общине Нехар Тов в Херсонской области начался погром после того, как гарнизон армии Григорьева расположился неподалеку. Вечером того же дня бойцы Григорьева блокировали дома евреев, грабя

и убивая их обитателей. Всего было убито 322 человека. Многие были смертельно ранены. Изнасилованиям и надругательствам подверглись все еврейские женщины общины в возрасте от 12 до 75 лет… Насильники особенно ценили девочек-подростков до 14-ти.

Неудавшийся диктатор.

Бойня, устроенная григорьевцами.

Имя невесты.

Мода 1929 года

Удаляясь от Еврейской больницы по Госпитальной, Таня думала о своем разговоре с доктором Петровским. Оба они были живыми очевидцами того ужасающего погрома, который устроили григорьевцы, едва вошли в Одессу. Таня вспоминала, как мельком несколько раз видела знаменитого атамана и какое отталкивающее впечатление произвел он на нее тогда.

Это был крепкий, приземистый человек, который говорил в нос, грубый, самонадеянный, с некрасивым, тупым лицом, чаще всего пребывающий в легком подпитии, с фиолетовыми, массивными мешками под глазами.

Петровский рассказал Тане, как он впервые узнал о тот, что начался погром. В приемный покой больницы принесли умирающую беременную женщину. Череп ее был раскроен, она находилась без сознания. Вздувшийся живот был исполосован ножом. По-видимому, от шока и боли у женщины начались роды. Головка младенца уже вышла наружу. Но, так как некому было ему помочь, младенец задохнулся в родовых путях, обмотанный пуповиной. Как самый жуткий кошмар Петровский вспоминал крошечное, синюшнее личико этого маленького человека, который так и не увидел дневного света…

Человек исключительной душевной доброты, врач с большой буквы, гуманист, Петровский на всю жизнь сохранил веру в доброту, в человека, в гуманистические идеалы. Он был так потрясен тем, что увидел, что никак не мог понять: кто сделал такое с беременной женщиной? Разве в мире может существовать святыня большая, чем живот женщины, ожидающей ребенка? Истязаний женщины, которая готовилась стать матерью, не было в картине мира доктора Петровского.

Тогда люди, которые принесли несчастную — это были два грузчика, разговаривающих по-украински, — рассказали доктору, что начался еврейский погром. Женщина и ее семья жили неподалеку, на Раскидайловской. Погромщики напали на них и всех убили. Увидев, что бьют беременную, грузчики вмешались и отбили женщину у погромщиков. Принесли сюда.

Женщина умерла на руках у доктора Петровского. Раны, которые ей нанесли, были несовместимы с жизнью. А потом начался ад.

Окровавленные, избитые люди заполняли двор Еврейской больницы. Они несли на руках таких же окровавленных детей. Трое суток персонал больницы не уходил домой. Но спасти удалось лишь немногих. 1919 год остался в памяти доктора Петровского так же, как навсегда остался в памяти Тани.

И весь этот ужас устроил один человек — Григорьев. Его описывали как личность властную, хитрую и малоразговорчивую. Иногда он любил хвастаться, но делал это всегда под влиянием спиртных напитков, от которых распухал его сизый нос.

Это был неудавшийся диктатор, из которого при других обстоятельствах мог бы вырасти настоящий тиран. Погубило его дремучее невежество, антисемитизм и неверные расчеты на силу и подлость.

Заняв несколько городов на юге Причерноморья, Григорьев отправил телеграмму градоначальнику Одессы генералу Гришину-Алмазову, требуя безоговорочно сдать город. В противном случае он пообещал генералу «снять с него кожу и натянуть на барабан». «Обкладываю Одессу и скоро возьму ее. Приглашаю всех товарищей приезжать на торжество в Одессу!» — хвастливо заявлял атаман.

До сих пор остается непонятно, как ему удалось таки взять Одессу. У него было всего 10–12 тысяч человек, а вот в городе находились 18 тысяч французских, 12 тысяч греческих, 4 тысячи белогвардейских, 1,5 тысячи польских солдат и офицеров… Силы оборонявших Одессу втрое превосходили силы Григорьева.

Но тут вмешалась судьба, приготовив случай, который стал для города трагическим. В начале апреля 1919 года во Франции пало министерство Клемансо. И первым шагом его преемников было возвращение во Францию своих военных из Украины и прекращение интервенции. Был дан приказ за три дня оставить Одессу. Это было неожиданное, внезапное бегство.

Началась эвакуация. Отряды, оборонявшие город, покинули его на французских кораблях. С ними отбыли Гришин-Алмазов. Не встретив отпора, григорьевцы победно вошли в Одессу. А ведь еще несколько дней назад войска союзников дали им два жестоких боя на станциях Раздельная и Березовка! На подступах к городу они отбили атаки атамана. А вскоре обносившееся войско Григорьева, еще не успевшее зализать раны после этих поражений, уже маршировало по улицам Одессы!

О своей «победе» над Антантой Григорьев был готов трубить всему миру. Он праздновал победу так: слушал полковой оркестр, пил вино из ведра и почти все время был беспробудно пьян. Воспользовавшись такой удачей атамана, большевики переименовали его беспорядочную банду в 6-ю дивизию 3-й украинской Красной армии.

После взятия города Григорьев заболел звездной болезнью. Он вещал: «Я победил французов, победителей Германии, один мой снаряд выбил Клемансо!» Перед народом Григорьев теперь появлялся в составе очень большой свиты. В штабе постоянно устраивались гулянки. Причем, не желая пить один, Григорьев склонял к пьянству всех присутствующих.

Бойцы же его обожали — за то, что атаман раздавал им большую часть захваченных трофеев. И официально разрешил реквизировать, или попросту грабить, личное имущество мирных граждан.

Однако очень скоро большевики поняли, что, поставив на Григорьева, они просчитались. Атаману достался самый богатый в Украине город, крупнейший порт и промышленный центр. Огромное количество продовольствия, мануфактуры, оружия, боеприпасов были доставлены в Одессу из-за границы для армии интервентов. Все это богатство не было эвакуировано, а застряло в одесском порту.

Григорьевцы принялись эшелонами вывозить это богатство в родные села, вместо того, чтобы сдать для армии большевиков. Григорьевцы оделись в трофейное, вооружились и… объелись, в то время, как в Красной армии не хватало ни еды, ни оружия, ни амуниции.