Кауфман Спунер - Раздробленный свет

У него не может быть большой форы. Не больше часа, прежде чем я понял, что он ушел, плюс дополнительные четверть часа, которые потребовались мне, чтобы настроить планшет на излучение частоты щита-барьера, чтобы защитить себя от Лили. Я даже не знаю, как долго он будет работать. Мне надо догнать его и быстро.

Я догадываюсь, какое направление он выбрал. Большинство моих вариантов заблокированы обломками, поэтому я надеюсь, что он идет по пути наименьшего сопротивления, который приведет его к главному офису Лару как можно быстрее. Вокруг меня стоит тишина, аварийные сирены иногда воют вдалеке, но больше никаких пожарных дронов не проносятся над головой. Время от времени части зданий рушатся без предупреждения, чей грохот оглушает, и эхо разносится по всему ландшафту.

Когда рухнул корабль, он превратил все выше головы в щебень, срезав на своем пути здания, а огромные куски обломков разнеслись по этому кварталу в следующий. Верхние этажи теперь выходят на улицу, а на первых этажах некоторые дверные проемы до сих пор остались целы, давая представления о том, что стало внутри. В основном это были квартиры и офисы. Одежда валяется на сломанных столах и стульях, электроника превратилась в хлам, торчат куски проводки. Есть еще свертки, которые я сначала принял за одежду… что оказались скрюченными телами, безмолвно лежащими там, где они пали.

Я останавливаюсь, чтобы поправить рюкзак, а затем пробираюсь через разрушенный нижний уровень юридической фирмы. Приемные столы и декоративные растения, раздавлены грудами щебня. Здесь полумрак, и я стараюсь ступать осторожно, чтобы звук моих шагов не нарушал тишину, избегая предательского хруста обломков. Я вижу свет в дальней стороне, и я надеюсь, что есть открытый участок дороги, и что я смогу добраться туда.

Я перелезаю через упавшую балку, загораживающую дверной проем, и просовываю голову в щель, чтобы проверить, что находится по другую сторону. Размытым движением что-то приближается ко мне. Я пригибаюсь, ударяясь торсом о балку и из меня выходит воздух. Железный прут — потому что это именно он — с лязгом ударяется о дверной косяк. Я бросаюсь обратно в комнату, из которой вышел, карабкаюсь по обломкам, не думая о шуме. Кровь стучит в ушах, тело наполняется энергией.

В дверном проеме кто-то перемахивает через балку, чтобы одним плавным движением догнать меня, и снова поднимает прут. Я откатываюсь в сторону, втискиваюсь под сломанный стол, который дает мне минутное убежище, и пинаю ногой его другую сторону, чтобы выползти там из-под него. Я слишком широк для этого, но снова и снова бью носком ботинка по разбитому столу, отчаянно пытаясь вырваться, пока железный прут снова не опустился.

За исключением того, что этого не происходит.

- Гидеон? - Тарвер приседает на корточки возле стола, держа в руке железный прут. - Какого черта ты делаешь? Я чуть не убил тебя.

- Я заметил, - бормочу я, откидывая голову назад и с глухим стуком ударяюсь об обломки за спиной.

- Быстрее, мы наделали слишком много шума. - Он сразу становится деловым и предлагает мне руку, чтобы вытащить меня из-под стола. - Они будут здесь через минуту.

Мне не нужно спрашивать кто. Вместо этого я следую за ним, когда он взбирается по другой балке, хватается за нее и почти бесшумно карабкается вверх, пока не оказывается на уровне глаз, сидя на сломанном карнизе. Я забираюсь на его насест, и он подносит палец к губам, опуская взгляд. Всего несколько секунд спустя, первая из оболочек движется через пространство, которое мы оставили, медленно ища то, что вызвало шум.

Мы сидим на месте, прижавшись друг к другу, целых десять минут, пока они бродят по зданию. Их, должно быть, сотня, они методично прочесывают обломки и карабкаются друг за другом. Они не эффективны, не особенно изобретательны, но они неумолимы. И как будто я нуждаюсь в напоминании о хрупкости нашей ситуации, мой планшет садится, пока мы сидим там, делая меня зависимым от Тарвера еще больше. Через пару минут после того, как последний уходит, Тарвер тихо спрашивает:

- Что ты здесь делаешь?

- Какого черта, как ты думаешь, я здесь делаю, Мерендсен? Я слышал про резкое падение цен на недвижимость в этом районе, я хотел проверить некоторые места, которые, как я видел, рекламируются. - Я фыркаю. - Я здесь, чтобы помочь.

- Ты здесь, чтобы помочь мне. - Взгляд у него тусклый, плоский, недоверчивый. С перепачканным лицом и усталым взглядом, он так далек от парня, которого я видел поднимающимся на сцену рядом с Лили в бальном зале «Дедала». Я должен пробиться к нему, и быстро, или я потеряю его снова. Что бы сделала София?

И в тот момент, когда я задаю вопрос, я уже знаю ответ. Она сказала бы правду. И почему я так в этом уверен, хоть не могу поверить, что она когда-либо говорила правду мне? Я протяжно вздыхаю.

— Это не из-за тебя. Я здесь, чтобы помочь Лили. И Саймону. Вот чего бы он хотел для нее, и я понял, что она совсем не изменилась по сравнению с девочкой, которую я знал в детстве. Мне нужно было винить кого-то, а она была одной из них, но мы должны были скорбеть о Саймоне вместе. Это то, чего бы он хотел, и я тот, кто сделает это.

Мерендсен встречается со мной взглядом и после затяжной паузы кивает, словно я сдал экзамен.

- Тогда пошли.

Через пару минут мы снова медленно продвигаемся по пустынному ландшафту. Мерендсен взбирается впереди меня, выглядя совершенно непринужденно в черной форме. Ему не хватает только пистолета, который вырубился после ЭМИ, чтобы выглядеть идеальным солдатом. Хотя его плечо, должно быть, все еще болит после того, как он вывихнул его на «Дедале», он двигается быстрее, чем большинство здоровых людей.

Он выглядит так, будто среди руин Коринфа он находится в своей стихии, как будто разрушение вокруг нас — это внешнее проявление боли внутри него. Хотя внешне я одет так же, я не в своей стихии и понимаю это.

Физический аспект нашей борьбы за пересечение горящего города меня не беспокоит. Подъемы и карабканье вверх ничем не отличаются от моих взломов, но я привык к тихим, стерильным местам, а не к окровавленным тротуарам и обломкам зданий, лежащим поперек моего пути. Я привык к службам безопасности, которые я могу отслеживать, а не к молчаливым оболочкам, целенаправленно прочесывающим город в медленной, методичной поисковой сетке. Пока мы пробираемся через обломки, часть моего мозга активно работает, я раскладываю по полочкам то, что узнал из распечатки Санджаны, снова и снова прокручивая эту информацию в голове. Я все еще пытаюсь понять программу разлома, не говоря уже о том, чтобы закрыть его, не дав шепоту возможности покончить с миром. И в голове у меня обратный отсчет, который идет слишком быстро.