Квинн Лофтис - Снишься мне

Дайр знал, что он не должен искушать себя или ее. Он прекрасно осознавал сильное желание, которое постоянно влекло их друг к другу, но ему нужно было отвлечь ее. Серенити заметила, каким отстраненным он был всю неделю. Чего она не знала, так это с чем это связано. И у него появилось ощущение, что ее терпение на исходе, и девушка собирается выяснить все по поводу его поведения. Дайр объяснил бы ей все, о чем бы она спросила, если бы это было в его силах. Но он не мог дать ей ту информацию, которую она искала. Он не мог сказать ей, что заставило его погрузиться в свои мысли и уйти в горе с головой.

Даже если бы ему позволили, как бы он сказал кому-то – и не просто кому-то, а женщине, которую любит – что она умрет от выстрела, предназначенного другому. Как сказать ей, что она стала причиной, по которой Эмма все еще жива, но ценой своей жизни. И самое плохое, что он понятия не имеет, как не дать этому случится. Если он вмешается, они могут потерять Эмму. Поэтому он придумал эту стратегию соблазнения, чтобы отвлечь ее от вопросов. Видимо, не самая его блестящая идея за последние сотни лет. Но ведь он выучил, что люди делают глупые вещи из-за любви.

Дайр начал наклоняться вперед, когда Серенити заблудилась в его глазах. Он нашептывал ей нежности, позволяя гипнотическому голосу увлечь Сару. Ее теплое дыхание на его лице, ее запах манил его, соблазнял его приблизиться. Когда его рука скользнула по ее шее и обхватила ее затылок, она ахнула. Звук ударил Дайра изнутри, и ему с трудом удалось не потерять контроль, увидев ее настолько потерянной для него, он хотел ее – всю ее.

Их губы были всего в сантиметрах друг от друга, когда она произнесла его имя. То, что она сказала, вытащило его из тумана жажды, нужды и желания.

– Стоп,– сказала Серенити снова, только теперь ее голос не был похож на шепот. – Дайр, пожалуйста, остановись.

Дайр закрыл глаза и крепко зажмурил их, прижимая свой лоб к ее. «Только не так», – подумал он про себя. Он не должен испортить время, проведенное вместе, используя ее стремление к нему в качестве оружия.

– Прости, – прошептал он, неровно дыша.

– Что это было, – спросила она его. – Я хочу сказать, я знаю, что нравлюсь тебе, но это было больше всего, что было раньше. Что происходит, Дайр?

Глубоко вздохнув, он отстранился от нее. Он старался не встречаться с ней взглядом, потому что знал, он полон вопросов и боли. Дайр не хотел причинять ей боль, но он не мог сказать ей то, что она хотела знать. Не только не мог, но и не хотел. Он знал Серенити, ее отзывчивое сердце, и – даже если бы она была напугана до предела – знал, что она сделает все возможное, чтобы спасти Эмму, если ей будет грозить опасность. Он не хотел, чтобы маленькая Эмма умерла. Не только из-за важности предначертанного ей будущего, но и потому, что ее жизнь была драгоценностью, она была такой молодой и невинной. Жизнь не должна заканчиваться так скоро для таких, как она. Но ему также не хотелось, чтобы его любимая умерла. Дайр чувствовал себя так, будто ему приходилось выбирать между двумя девушками, которые стали для него чрезвычайно важными. Никто не должен делать такой выбор.

– Есть вещи, которыми я не могу поделиться ни с кем, потому что это может изменить будущее, – он старался осторожно подбирать слова. Дайр не хотел, чтобы она почувствовала, что он не мог поделиться этим только с ней, хотя это не так. Знание, которым наделил его Творец, было открыто только для глаз Дайра. Это было его бремя и, как и многое другое на протяжении веков, он будет нести его один.

– Это как-то связано со мной? – спросила Серенити чуть менее уверенным голосом. – Ты был ... таким отрешенным. Я хочу сказать ... ты ничего мне не должен. Ведь мы до сих пор не решили, – сказала она и указала между ними, – что это. Я просто…

Дайр притянул ее лицо к себе с нечеловеческой скоростью, придвигая ее еще ближе, слова застряли у нее в горле.

– Слушай внимательно, Сара Серенити. Когда я впервые увидел тебя, я будто впервые увидел восход солнца. Твое тепло проникало в мой темный мир с такой силой, какой я не чувствовал никогда раньше. Это похоже на лучи солнца, пробивающиеся сквозь бушующую бурю, и дарящие надежду всем измученным. Ты говоришь, что я ничего тебе не должен, но я бы сказал, что ты ошибаешься. До тебя я был просто создателем снов, Песочным человеком.

Но ты сделала меня чем-то большим, ты дала мне намного больше, и я всегда буду благодарен тебе за это. И, возможно, мне стоит пояснить, что это, – сказал он, указывая свободной рукой на них, – между нами, чтобы не было путаницы. Люди называют нас парнем и девушкой, это подходящее объяснение для них. Но наедине, когда есть только ты и я, это термины даже и близко не описывают то, кто ты есть для меня, – Дайр перевел дыхание, успокаиваясь.

Его эмоции бушевали внутри как ураган, мечущийся между желанием защитить ее и необходимостью подчиняться воле Творца. Он чувствовал это, наблюдая как женщина, сидящая перед ним, умирает. Он не привык к этим чувствам, и хотя знал, что Серенити за него беспокоится, он не хотел пугать ее своим напором. Но когда слова полились из него, осуждения, которого он ожидал, не было. Даже сказать, что прорвало плотину, было бы преуменьшением.

– Нечестно с моей стороны просить тебя о том же, что я готов и хочу дать тебе. Ты так молода, твоя жизнь только началась, для того, чтобы связывать себя обещаниями. Я существовал гораздо дольше, чем твой разум может представить. Поэтому я не хочу, чтобы мое признание заставило тебя чувствовать себя так, будто ты должна ответить взаимностью или просто ответить мне. Но я чувствую, что ты имеешь право знать, ведь очевидно, что ты не понимаешь, что я чувствую к тебе. Я люблю тебя. Никогда до тебя я не понимал, что это означает на самом деле. Теперь, несмотря на изношенность этой фразы, я точно знаю, что значит «я люблю тебя».

– И что же это значит? – прошептала Серенити едва слышно.

– Это значит я твой – сердцем, телом, душой. Я твой. Неважно, нужен ли я тебе, выберешь ли ты меня или пройдешь мимо, я всегда буду твоим. Не будет ни одного дня, когда с восходом солнца я не буду думать о твоей безопасности, благополучии и счастье, и не будет ни одной ночи, чтобы я не убедился, что твои сны спокойны и разум отдыхает. Это значит, что твои потребности всегда стоят на первом месте. Это ничего не стоит тебе, но это стоит для меня всего, и я с радостью заплачу эту цену. Это значит, что нет ада, через который я не пройду. Нет битвы, в которой я не буду сражаться. Нет такой жертвы, которую я не принесу, чтобы убедиться, что ты в безопасности, защищена и счастлива.

В наступившей тишине его голос больше не заполнял маленькое пространство. Только шум приглушенной музыки звучал из динамиков, и доносились приглушенные голоса других людей, заказывающих еду. Серенити сидела неподвижно, как камень. Она смотрела на него невидящим взглядом. Он не знал, была ли она в шоке, напугана, счастлива или зла из-за того, что он ей сказал. Дайр пытался быть терпеливым, но он был близок к тому, чтобы зарычать, как животное, пытаясь угадать ее мысли. Справедливости ради, он сам сказал ей, что отвечать не обязательно. Он хотел ударить себя за это. Он хотел, чтобы она ответила, даже если бы она просто рассмеялась над ним; он хотел понимать, что между ними.