Windows User - Кареев Н.И. История Западной Европы в Новое время. Том 2

Итак, мы не отрицаем связи между религиозной и экономической историей XVI века. Мы только считаем нужным определить её границы и установить разные степени её близости. Более отдаленная, т.е. вообще посредственная связь может быть установлена в истории между какими угодно фактами, представляемыми жизнью одного и того же общества в одну и ту же эпоху. В числе причин реформации были и причины экономические, но не все экономические явления эпохи делались непременно причинами реформации. С другой стороны, реформация, несомненно, имела и экономические следствия, но не все её следствия имели исключительно экономический характер. Нужно всегда принимать в расчет, в какой именно сфере исторических явлений реформация непосредственно соприкасалась с экономическими отношениями. Когда, например, нам говорят о роли аграрных отношений в истории возникновения реформации, именно, когда нам говорят о желании светских сословий поживиться на счет церковного землевладения, о пререканиях, возникавших у землевладельцев с церковью из-за десятины, о недовольстве церковных крепостных разного рода оброками и барщинами, мы совершенно ясно понимаем, как известные экономические порядки повлекли за собою протест против данной церковной системы. Или еще, когда мы слышим, что, с другой стороны, реформация оказала влияние на аграрные отношения, благодаря совершенной ею секуляризации церковной собственности, мы тоже видим тесную связь между фактами обоих порядков. Другое дело, наоборот, отношение религиозной реформации к переменам в цеховой организации промышленности в XVI в. Между католическою церковью и цеховой организацией не было такой тесной связи, какая была между католицизмом и землевладением. Реформация непосредственно не затрагивала обрабатывающей промышленности, и последняя сама не имела прямого влияния на реформацию. Кроме указанного примера церковного землевладения и секуляризации, можно привести и другой, на котором легко проследить иного рода связь между судьбами реформации и экономической историей – связь более отдаленную, но не менее действительную. Реформация разделила всю Западную Европу на два лагеря и вызвала целый ряд религиозных междоусобий и войн. Историки уже давно говорили о необходимости подсчета, во что обошелся Европе религиозный фанатизм, разделявший разные части одного и того же народа или целые нации на враждебные лагери. Но есть и другой вопрос, который тесно связан с историей этих войн: откуда, в самом деле, брались те громадные материальные средства, которые позволяли западноевропейским государям собирать большие армии, снаряжать огромные флоты? Ход истории реформации на Западе, несомненно, был бы иной без грандиозных международных столкновений, сделавшихся в XVI в. возможными лишь вследствие важных перемен в денежном хозяйстве, – тема, вся широта которой лишь недавно стала вполне понятной историкам. Мы слегка и затронем ее в конце этой главы.

Особый интерес получает вопрос о связи религиозной реформации с экономической историей по отношению к классовым различиям западноевропейского общества XVI века. Никто не станет отрицать, что в основе классовых различий лежат экономические отношения, и что не только политические, но и религиозные партии в большей или меньшей степени отражают на себе эти различия. В разных местах настоящего труда мы указывали, что причины недовольства католическим духовенством и церковными порядками, имевшие очень часто экономический характер (обеднение дворянства, тяжесть десятины, обременение крестьян поборами), далеко были неодинаковыми в отдельных сословиях и классах, на которые распадалось тогдашнее общество. Мы имели также случаи наблюдать, что реформация принимала разный характер – то более аристократический, то, наоборот, более демократический. Если не классовые интересы сами по себе заставляли ту или другую часть населения становиться под знамя той или иной формулы, как это часто наблюдается в реформационную эпоху, то во всяком случае классовые различия оказывали свое, хотя бы и косвенное влияние на образование религиозных партий. Например, в эпоху религиозных войн во Франции гугенотская партия имела характер преимущественно дворянский, а католическая сила состояла преимущественно из городского простонародья, тогда как «политики» представляли собою, главным образом, зажиточную буржуазию.

Ошибочные суждения о взаимных отношениях двух историй могут быть двоякого рода. Если у некоторых современных историков замечается тенденция искать везде прежде всего действия экономических причин, то прежние историки, наоборот, склонны были выводить и чисто экономические факты из таких явлений, как реформация. Известно то место в «Истории Англии» Маколея, где на счет католицизма и протестантизма ставятся нищета одних стран Западной Европы и благосостояние других, как будто в данном случае не действовали еще и многие другие причины, не имеющие ничего общего с религией и вероисповедной политикой. «Прелестнейшие и плодоноснейшие области Европы, говорит Маколей, под владычеством римской церкви впали в нищету, между тем как протестантские страны, бесплодие и варварство которых служили некогда поговоркою, были превращены искусством и промышленностью в сады. Кто, зная, что такое Италия и Шотландия от природы, и чем они четыреста лет назад были на деле, сравнит теперь окрестности Рима с окрестностями Эдинбурга, тот будет в состоянии составить себе некоторое понятие о том, к чему ведет папское владычество. Упадок Испании, некогда первой между монархиями, а ныне дошедшей до крайних пределов унижения, возвышение Голландии, достигшей, несмотря на многие естественные невыгоды, такого положения, какого не достигало ни одно столь небольшое государство, служат уроком того же самого рода. Переходя в Германии из римско‑католического в протестантское княжество, в Швейцарии из римско‑католического в протестантский кантон, в Ирландии из римско‑католического в протестантское графство, замечаешь, что переходишь из низшей в высшую ступень цивилизации. По ту сторону Атлантического океана господствует тот же самый закон. Протестанты Соединенных Штатов оставили далеко за собою католиков Мексики, Перу и Бразилии. Католики Нижней Канады коснеют в бездействии, тогда как целый материк вокруг них кипит протестантскою деятельностью и предприимчивостью». Это обобщение способно, конечно, вызвать то впечатление, на которое и рассчитывал Маколей, делая свои сопоставления, но по отношению к нашей теме это не ответ на вопрос, а скорее новая задача для решения. Во‑первых, нужно отличать прямые экономические следствия реформации от следствий косвенных. К первым мы отнесем уничтожение церковного землевладения, сокращение числа духовных лиц, упразднение монастырей и самого монашества, уменьшение количества праздничных дней в году и т. и.; ко вторым – более высокую духовную культуру протестантов, которая в свою очередь отразилась и на их экономической деятельности. Во‑вторых, рядом с неодинаковыми религиозными формами действовали и неодинаковые формы политические, бывшие результатами, конечно, не того или другого вероисповедания. В‑третьих, наконец, особенно следует принять в расчет, что экономическая судьба отдельных стран зависела от многих местных или чисто мировых причин, не имевших ничего общего с религией или политикой. Не столько выводя экономические успехи известных народов из их протестантизма, сколько объясняя упадок других победою в них католической реакции, мы не должны забывать и того, что сама католическая реакция могла одержать полную победу лишь там, где общие условия были неблагоприятны для дальнейшего развития. Маколей упоминает о «многих естественных невыгодах» Голландии, совершенно умалчивая о тех «естественных выгодах», которые именно и создали цветущую Голландию новых веков. Возвышение одних стран и упадок других в экономическом отношении объясняется не тем, что одни страны приняли протестантизм, а другие остались верными католицизму: возвышение и упадок отдельных государств зависели и от причин чисто материальных, более всего от того значения, какое выпало на их долю в начинавшемся около этого времени мировом хозяйстве. В XVI в. на западе Европы совершалась в высшей степени важная экономическая эволюция, благоприятная для одних и неблагоприятная для других. Сама католическая реакция проявлялась во всей своей силе именно в тех странах, которые были обойдены новым движением истории, При всем том Маколей и слишком односторонне в конце концов обобщает факты. Если правильно, что католическая реакция приводила к экономическому упадку, – как это, впрочем, бывает со всякой реакцией, насильственно подавляющей свободное развитие жизни, то далеко еще не везде реформация влекла за собою экономические и культурные успехи. Быть может, даже наоборот: именно необходимы были прежде всего известные успехи в обоих отношениях, чтобы сделалась возможною реформация, если только она была действительно общественным движением, а не известною правительственною мерою. В экономической истории Запада в самой непосредственной связи с религиозной реформацией, как мы уже сказали, находится секуляризация церковной собственности. Не нужно забывать, что в руках духовенства и монастырей сосредоточено было громадное количество населенных имений, иногда чуть не треть или не половина всей территории. Там, где происходила секуляризация церковной собственности, совершался поэтому целый аграрный переворот, имевший важные экономические последствия. На счет духовенства и монастырей поживилось преимущественно дворянство, с которым государственная власть, производившая секуляризацию, большею частью делилась своей добычей. Новые владельцы очень часто по‑новому распоряжались доставшимися им землями, т.е. заводили на них иные, чем прежде, экономические порядки [2].