Эспер Ухтомский - От Калмыцкой степи до Бухары

Богачи и знать нередко заимствуют многое или приобретают вещи извне, похваляясь заграничными изделиями. Путешественник и коллекционер Мозер слишком интересовался везде про- /96/ явлениями роскоши между среднеазиатами, а это в принципе было неверно и довольно бесполезно.

России досталось на долю подчинить в Туркестане и ввести в круг своего влияния немало кочевых и оседлых элементов самой разнородной крови. Теперь время классифицировать их, изучая притом тщательным образом. Киргизы и туркмены с их подразделениями, узбеки (или сохранившие еще чистоту типа, или на половину смешавшиеся с автохтонами иранского происхождение), эти последние, почти неприкосновенно уцелевшие в горах, но уже сильно смешанные по городам и селам, цыгане, зашедшие в край и т. д.‚ и т. д. - весь богатейший этнографический материал, в сыром виде находящийся в нашем распоряжении - надо же наконец этим заняться, что-нибудь обосновать на бесконечных данных, которые нам сами даются в руки.

По мнению Бастиана, - не сочувствующего включению в желательные коллекции фотографических снимков, как недостаточно характерных, - лучше всего делать фигуры представителей и представительниц каждой народности (приблизительно в 1/4 метра вышины), одевая их по будничному и по праздничному, по зимнему и летнему, прилагая и ним ряд /97/ разнообразных головных уборов и обуви. Затем нужно собирать инструменты местных врачей, талисманы против демонических сил, косметические принадлежности, резьбу, рисунки, меры веса и длины, игры, музыки, предметы культа.

Пока наши среднеазиатские окраины не были связаны с Европой железной дорогой, выполнение столь сложной на взгляд задачи представлялось бы крайне затруднительным и, пожалуй, даже преждевременным, - но в данную минуту нечего мешкать. Второе мирное завоевание края совершается быстрыми шагами. Туземный быт расшатывается и близок и постепенному разложению. Если мы хотим стоять на высоте своего призвания, как культурная держава, нельзя отрешаться от служения интересам науки. Она же, в лице этнографии, убедительно говорит о необходимости запечатлеть навсегда трепетные образы затронутой нами части человечества.

-------

Когда-то Мерв величали царем мира. Если кому-нибудь не трудно пожертвовать несколько часов, чтобы в раздумье и созерцании проехать по развалинам славного города, стоит только высадиться на железнодорожной станции Байрам-Али. Не успеваешь даже счесть, сколько кругом разбросано остатков старины. Они тянутся на расстоянии десятков верст, охватывают всю расстилающуюся по сторонам степь. Куда ни посмотришь, куда ни ступишь - все следы древности. Тут не менее пяти поочередно властвовавших и затем уничтожавшихся укрепленных пунктов, с весьма многолюдным населением. /99/

Из Европы всюду - особенно в Азию - снаряжались дорогие экспедиции с археологическими целями. В результате всегда получались своего рода ценные данные. Наука сама по себе не может одним из них отдавать предпочтете перед другими. Все одинаково достойны разностороннего исследования. Меня удивляет, почему до сих пор, - когда уже сравнительно так легко приехать в Закаспийскую область, - никто из выдающихся знатоков древности, рука об руку с ориенталистами, не снарядится к исчезающему Мерву, не спросить у земли, заваленной грудами обломков, кто именно, когда и как здесь жил, наслаждался и страдал. Очевидно, слишком пессимистический взгляд на обилие и качество неисследованного еще здесь материала почти ни на чем не основан. Может быть, прошлое действительно сохранило довольно мало вещественных данных; но одинаково может быть и наоборот, что, когда ученый мир потревожить развалины, они заговорят и произнесут какое-нибудь вещее слово.

По крайней мере мне, человеку очень мало знающему о прошлом этой местности, на каждом шагу подымались на встречу давно угасшие образы, вокруг звучали таинственные речи и воскресала старина. А кажется на первый /100/ взгляд, что безмолвнее и печальнее такой пустыни? Что способно возбудить больше горечи, чем безобразная картина смерти и разрушения? Археологу-поэту здесь положительно все будет открываться само собою, но только надо ехать сюда скорее: иначе от соприкосновения с нарождающейся цивилизацией, в древнем Мерве не уцелеет камня на камне.

Странно сказать: пока русские путешественники и русские сочинения о Средней Азии равнодушны в прежнему «царю мира». Между тем иностранцы, еще‚ раньше нашего прихода, с опасностью жизни ее посещали, отзывались о ней с удивлением, старались себе уяснить ее богатую событиями историю. Например, там в нынешнем столетии побывали Бернс‚ Ричмонд‚ Шепспир, Аббот, Томсон, Вольф, Блоквил, Назелли, О’Донован . Про нее много писалось за границей. Мы же присоединили край и успокоились. Чем он замечателен нам словно и нужды нет. Воображаю, как стали бы рыться англичане! Ведь и то они, а не кто-нибудь другой, занялись забытыми буддийскими пещерами у нашего авганского рубежа.

Когда начальник Закаспийской области генерал Комаров не так давно читал в Императорском археологическом обществе о сделан- /101/ ных наблюдениях, раскопках и находках, - особенно в мервском оазисе, где после дождей легко собирать тысячи монет и всякого рода старинных предметов, - свод данных об его реферате, с критическими примечаниями , немедленно появился в «Petermann’s Mittheilungen».

До объезда руин, я наугад посмотрел, что про них говорится, в двух новых русских статьях очевидцами: оказалось - отчасти ложь, отчасти книжная дребедень. Вероятно, оба издалека посмотрели, с дороги, на покинутые города и затем уже сочли себя в праве фантазировать о состоянии древнего Мерва. Один уверяет, будто последний напоминает Геркуланум и Помпею, имеет вид внезапно, вчера лишь оставленного места: «вдоль улиц - ограды, дома, бани; мечети стоят невредимы, но лишены жителей, которые ушли отсюда, ибо авганцы (!) отрезали в горах воду». Другой квази-посетитель пространно и сухо говорит о туземных достопримечательностях в средине века и вскользь упоминает о настоящем положении ровно настолько, как может проезжий, не углублявшийся в лабиринт развалин. Это очень грустно. Ничего подобного сохранившимся близ Неаполя нетленным олицетворением рим- /102/ ского быта у нас, и несчастью, нет. Здесь, в конце прошлого столетия, годами бились бухарцы с персиянами, уничтожили орошение, увели в плен отчаянно сопротивлявшихся горожан. Мыслимо ли, при таких условиях, чтобы все на арене ожесточенной борьбы уцелело в совершенстве? Писавший, очевидно, и не подозревал об этом. Отношение его собрата по перу в сущности хуже. Он смутно знает мервскую историю и тем не менее не находить нужным воочию проверить, до какой степени омертвели некогда царственные города.