Эспер Ухтомский - От Калмыцкой степи до Бухары

А глядя на них, действительно смущаешься духом и чувствуешь себя ничтожным перед роком. Слишком много тут давалось людям, дабы их возвеличить, и слишком стремительно судьба брала назад свои дары. Слава тускнела, счастье увядало, гибель носилась и не и ведала пощады...

Лошадь осторожно ступает среди бесформенных масс, поодаль от железнодорожной линии. Поздняя осень. Снеговые пятна по сторонам Чем дальше от дороги, степь точно привольнее. Тут высятся остатки почти доисторической Гяур или Гебр-Каш (крепости неверных, огнепоклонников). Прежде вал достигал шести саженей, тянулся на расстоянии 15 /103/ верст. Еще заметны следы кирпичами выложенных галерей. Громадная насыпь, отсутствие построек, отпечаток глубочайшей старины... Мне невольно приходить на память туманные сведения об этом крае в Зенд-Авесте, в Шах-Наме. Когда Ормузд творил, в числе 15 его наилучших созданий были: Мерв (Мору), «чистый и могучий», Герат, Кабул, Ниса (что у Асхабада?) и т. д. Иранская культура тогда довольно далеко шагнула к северу, старалась цивилизовать степь, преображала ее в «страну света», противоположность Турану (областям тьмы). Полумифическими царями насаждается земледелие, народ научается ремеслам (которые, впрочем, часто заимствовались у враждебных племен неарийской крови), наконец грамоте. В этот именно исторически важный момент во главе государства стоит Тахмураф, укротитель демонических сил. При нем возникает мервский город. Подданные живут в довольстве, словно в преддверье золотого века. Наследник Джемшид устраивает оружейные заводы, ткацкие фабрики, бани.

Злые начала сознают свое бессилие сокрушить дело людей и хотят жертвы. Сам Ариман ополчается на правителя. Тахмураф в это время поклонялся звездам, /104/ принявши их культ от скифов [U5] *). Не в ясную ли южную ночь, когда он в молитвенном настроении глядел на небо с высот мервского кремля, на него спустился бешеный черный вихрь, и царя не стало? Его сын правит, окруженный полнейшим благополучием, достигает безмерного счастья, блаженствует как бы в раю, обожествляет себя; но ассиро-вавилоняне надвигаются на цветущие владения, губят Джемшида, нестерпимо теснят Иран.

Мне ясно представляется здесь, над останками Гяур-Калы, что за общение завязывалось, благодаря таким походам, между нынешнею Закаспийскою областью - объектом туранских нападений - и отдаленнейшими землями юга, востока и запада. Ведь оттуда, параллельно с бесчеловечными указами поработителей, приходили халдейские культурные веянья, а с ними и египетское влияние, и китайское с индийским. Духовным центром Азии в ту эпоху были прибрежья Тигра и Евфрата.

Ужаснее наложенного на иранцев ига трудно /105/ вообразить. Победители, просто утопали в крови новых подданных, давили их под всяким предлогом боевыми колесницами, гнали пленных на веревках, продетых через кольца в губах. Все потреблялось и расхищалось. В опустошенных крепостях оставался лишь идол ненавистного властителя. В народных преданиях он отождествлялся с драконом или грезился, как человек с выросшими у него из плеч змеями, которых приходилось насыщать мозгом людей. Это, так сказать, мрачная сторона иноземного торжества. Оно, помимо того, без сомнения, сказалось благотворно, смешав разноплеменные элементы, дохнув на них чем-то возрождающим, обусловив до некоторой степени появление идей и религии Зороастра .

Незадолго до того освободившийся Иран снова испытывает нашествие. Нападает знаменитый Афросиаб (владыка Самарканда и целого Турана, сам потомок Тахмурафа). Столкновения двух войск происходить у Мерва .

Царь «светлой страны» вздумал прилететь сюда на крылах своей ручной орлиной стаи, но падает на землю. Его заменяет богатырь Рустем, лицо еще до ныне лучезарное для среднеазиатцев. Здесь он бился с врагами и одолел, здесь, /106/ быть может, пребывал впоследствии, когда повелители стали забывать его неоценимые услуги, принуждать старика к принятию зороастровой веры.

Мало мест подходило ему больше города, им же спасенного. Везде по сторонам степь, неоглядный простор‚ вечная опасность от кочевников. * [U6] ) Так и чудится, что по направлению к обсыпающемуся валу и теперь движется гигантская тень, с палицей в руке.

Над головою кружатся охотничьи сокола, по бокам бегут дрессированные леопарды.

Мервский кремль перед тем был возобновлен, отстроен современным Навуходоносору Лохраспом. Внук его, Исфендиар, ревностный огнепоклонник, распространил культ Ормузда между пределами Китая и Европой. Для этой цели всякие средства казались годными. Где не действовали убеждение, там употреблялось грубое насилие. И в Мерве пустило корни новое учение, и на краю пустыни заструился его мягкий свет, один из чистейших в мир после христианства и буддизма. Именно тут, на рубеже Ирана и Турана, особенно понятны были /107 религиозные предписание по возможности бодрствовать, чтобы врасплох не заставали злые силы, обрабатывать почву, садить деревья, орошать поля, строить посты, защищаться от песков. Ими выражается вечный натиск Аримана * [U7] ). Там бездожье, смертельная жажда, гибель. Солнце по временам тускнеет из-за праха, вздымаемого к небу смерчами. Вихри, налетающие на оазис, ничто иное как дивы, дети и слуги мрака. Наипаче надо беречь огонь (на алтарях храма и дома). Пока его не загасила тьма, Всеблагое Начало еще присутствует среди людей, оберегает их, борется с ними и через них. Строились особые кумирни с башнями (ках), где жрецы (атрава) с молитвой бросали сухое благовонное дерево в стоящие на камнях металлические сосуды и раздували пламя мхами.

Но видно - не суждено было устеречь святыню. Померкли передовые иранские огни, исчезли жертвоприношения. Степь по прежнему царит вокруг и даже земля, тревожимая копытами моего коня, /108/ быть может, не утаила в своих недрах ничего, что свидетельствовало бы о величии первобытной культуры.

-------

/109/

Когда суровые персы стали одним из первенствующих народов в мире, и бессмертный Кир начинал тяготиться избытком силы и благополучия, царю-победителю пришла мысль углубиться на север в пустыню и покарать вечно нападающих кочевников. Снаряжаясь в далекий путь, монарх неминуемо посетил те пункты окраины, где всего энергичнее велась борьба с Тураном, озарил их сказочною пышностью, присущею азиатским владыкам, явился там как-бы отблеском божества. Без сомнения, и в мервском оазисе подданные имели случай созерцать властителя. Так и кажется, что вот он грядет перед несчетными толпами чествовать светлых небожителей до выступления на войну. Народ отгоняется бичами с дороги. Шесть тысяч те- /110/ лохранителей вытягиваются в ряды. Разноплеменная знать спешивается, строится по сторонам (персы справа, остальные слева). Согласно требованием этикета, руки прячутся вельможами в длинные рукава.