Вадим Скумбриев - Долгая полночь

В другое время Жанна вряд ли учудила бы такое. Но сейчас она была слишком разъярена.

– А ну стой! – рявкнула она, и палач опустил занесённый было топор. Осуждённый повернул голову. – Кого казните?

– Рыцаря Эвена из Шотландии, мадам, – помедлив, ответил судья. Глазами он шарил по телу Жанны, пытаясь понять, кто это такая, но синий с лилиями королевский плащ говорил сам за себя. – Приговорён к смерти за колдовство.

– Вот как? – Жанна ядовито усмехнулась. – И что же он сделал?

– Колдовство, мадам! Появился из воздуха посреди городской площади! Свидетелей не счесть.

– А что говорит сам мессир Эвен?

– Проделки фей, мадам.

– Отлично. Меня это устраивает. Мессир Эвен! Хочешь спуститься с этого помоста живым?

Несколько долгих мгновений он молчал, и Жанна решила уже, что зря не прошла мимо.

– Хочу, – сказал рыцарь.

– Прекрасно. Ты, дылда! – бросила она палачу. – Развяжи его.

– Да что вы... – возмутился было судья, но тут Жанна швырнула ему в руки свой кошелёк.

– Там двадцать ливров, – сказала она. – Это вчетверо больше против тех взяток, что ты обычно берёшь. А в городской совет передашь, что этот человек потребовался Изгоняющей, почему я его и забрала. Шевелись!

Растерянный палач перерезал верёвки: спорить с Жанной он не решился. Эвен медленно поднялся, растирая запястья. Посмотрел в голубые глаза колдуньи, и та улыбнулась.

– Ты согласен сопроводить меня до Парижа? – спросила она.

– Хоть в самое пекло, миледи, – ответил он.

Теперь они и очутились в пекле.

Вскоре бульон закипел, и Жанна добавила туда гвоздики с корицей, а потом и вовсе сняла с огня. Пусть это был не леш ломбар[2], который подавали знатным аристократам в столице, но пахла свинина прекрасно – и когда Жанна уже собралась сесть за стол, в трапезную вошёл Солнечный рыцарь.

– Святой Рафаил! – воскликнул он, увидев стол. – Однако же я вовремя.

– Садитесь, мессир, – сказала Жанна. – Увы, я не нашла у вас в доме рыбы, так что пришлось готовить что было...

– Бог простит, – хмыкнул Жан, отодвигая стул. – Уж он-то должен понимать, что соблюдать посты во время бедствий будет только дурак.

На еду он набросился с явным удовольствием. Несмотря на титул графа, Жан презирал долгие роскошные обеды со множеством блюд и считал, что это к лицу разве что отъявленному гурману. А уж роскошничать во время чумы и вовсе словно плевать на лик Христа. Бедняки, которым в других краях обычно доставались объедки, с ним были не согласны, но Солнечный рыцарь их мнением не интересовался. И жил подчёркнуто просто – хотя Жанна считала, что главную роль здесь всё же играли деньги. У графа д’Артуа в замке было полторы сотни слуг, Жан, как она видела теперь, обходился и одним-единственным.

– Признаться, это лучшее, что я ел за последние два месяца, – проговорил Жан, запив очередной кусок глотком вина.

– Меня всегда изумляли мужчины, готовящие себе сами.

– А! – он лишь вздохнул. – Два месяца назад в этом доме жила прекрасная нимфа, замечательная кухарка, чьи блюда не стыдно было бы подать и самому королю. Но однажды она сходила в церковь, а вернувшись, стала кашлять кровью и через день умерла. Я сам хоронил бедную девушку... ну а брать кого-то на её место посчитал недостойным. Пусть уж лучше ещё одна девица укроется в лесах и переждёт болезнь, чем умрёт на моей кухне.

– Я не знала, – честно сказала Жанна.

– Пустое, – Жан наткнул на нож ещё один кусок свинины. – Я прекрасно помню, откуда вышли мои предки, мадемуазель Мируа. Может, кому другому нужна роскошь, я же прекрасно проживу и без этих излишеств. Уж лучше я потрачу деньги на что-то полезное.

– Ваши бы слова да столичным франтам в уши...

– Они вряд ли знают, что такое умеренность, – усмехнулся Жан. – Невежественные щёголи, для которых единственная мера – это богатство и предки. Они ведь и вас осуждают, не понимая.

– Я и сама себя осуждаю иногда, – призналась Жанна. – Моё колдовство...

– Полно вам! – Солнечный рыцарь стукнул кулаком по столу. Эвен поднял голову. – Даже святые говорили, что магия допустима, если она служит благим целям. Разве не так?

– Клирики спорят и сами не знают, где правда, а где ложь, – прошептала колдунья. – Булла, что лежит в моей сумке, подписана самим папой Климентом, но и он всего лишь обычный человек. Им движет политика, а не вера.

– Лучше выкиньте всё это из головы, – посоветовал Жан. – У вас будет что ответить святому Петру, если тот не захочет открыть перед вами врата рая. А сейчас...

В этот момент на колокольне стали отбивать третий час.

– Где мессир Луи? – спросила колдунья, тщетно пытаясь последовать его совету.

– В церкви, – ответил Жан. – Я должен попросить прощения за то, что не взял вас с собой. Но вы так крепко спали, что я решил не будить вас.

Жанна вздохнула.

– Не взяли – куда? – спросила она.

– К сэру Джону Уильямсу. Впрочем, дело это было не настолько важное, чтобы тревожить вас из-за него... Да и нужен нам был не сам сэр Джон, а его лучник. Тот, которого вы исцелили.

– Я не понимаю.

– Вы уничтожили Вирлуве, – сказал Солнечный рыцарь. – Но вряд ли демон отступится так просто. Вам ведь так не кажется? У него есть второй слуга в Руайяне. А может, он сам вселился в кого-нибудь. Этим утром мы с Луи серьёзно задумались над тем, кто это может быть. И без труда нашли подходящего человека.

Колдунья ждала.

– Он пытался изгнать вас из города, – продолжал Солнечный рыцарь. – Мешал делать свою работу. Так что... думаю, не будет вреда, если Джек последит за ним несколько дней. Вы так не думаете?

– Чёрный Бык из Норроуэя... – прошептала Жанна. – Нет. Не может быть.

– Почему же?

– Я вижу одержимых. И уж его видела достаточно близко, чтобы сказать точно: он человек.

– Тогда Азазель мог соблазнить его чем-нибудь, – не смутился Жан. – Заключить сделку. Он ведь мастер на такие дела. Разве нет?

Спорить с ним колдунья не стала. И всё же она не верила в то, что Норроуэй служит демону. Рыцарь ненавидел её и у него имелись на то причины, но до сих пор он лишь один раз по-настоящему препятствовал ей. Да и то потому, что плевать хотел на судьбу Луи д’Олерона. Как только одержимый сбежал, Томас оказал Жанне полную поддержку. Не пытаясь, впрочем, хоть как-то спрятать свою ненависть.

Он не хотел, чтобы сэр Джон сопровождал Жанну к проклятому месту. Но это легко списать на дурацкие предрассудки. Будь Норроуэй настоящим слугой Азазеля, он не поймал бы несколько десятков одержимых, позволив Жанне очистить их.

Очистить одержимых. Жанна вдруг поняла, что её больше ничто не держит в городе. Лорд Мортимер сам собрал для неё всех, о ком говорил, ещё до того, как упомянул о них. Теперь она свободна. И может уйти. Если, конечно, пройдёт сквозь кордон у ворот.