Эмма Гольдман - Проживая свою жизнь. Автобиография. Часть I

Нольд и Бауэр

Я послала Елене телеграмму с просьбой выслать мне пятнад­цать долларов. Своей любимой сестре я не писала уже несколько недель, и теперь очень не хотелось просить денег — это просто преступление, при ее-то бедности! В итоге я сообщила Елене, что заболела и мне нужны пятнадцать долларов — она бы ничего не пожалела, узнай, что я больна. Но стыд поедал меня, как в тот раз, когда ещё в Петербурге я обманула сестру.

Елена выслала перевод. Двадцать долларов отправились Саше, а те пять, которые ушли на новые наряды, я вернула служанке.

Глава 9

Я была не в силах искать новую работу после нашего возвращения в Нью-Йорк. Мне очень не хотелось отпускать Сашу одного, и после его отъезда волнение не покидало меня ни на минуту. А уличные злоключения вкупе с невыносимым чувством вины перед обманутой Еленой окончательно выбили меня из колеи. Все дни теперь проходили в мучительном ожидании 23 июля, субботы — на этот день Саша запланировал свою акцию. Чувство тревоги продолжало нарастать. Я бесцельно бродила под палящим июльским солнцем, проводила вечера в «У грубого Михеля», а к ночи уходила в кафе «У Сакса».

23 июля, ровно в полдень, в мою комнату влетел Федя с газетой. В глаза сразу бросился жирный чёрный заголовок: «Юный Александр Бергман стрелял в Фрика — рабочие одолели убийцу после отчаянной борьбы».

Рабочие? Рабочие одолели Сашу? Какая ложь! Саша решился на свой поступок ради счастья трудящихся, и они просто не могли на него напасть.

Мы поспешили скупить все обеденные выпуски газет. Произошедшее везде описывалось по-разному, но суть оставалась неизменной — наш бесстрашный Саша совершил покушение! Фрик выжил, но его ранения признали смертельными: вероятно, он не переживёт сегодняшнюю ночь. А Саша… они его убьют. Они его убьют — я не сомневалась в этом. Разве я допущу, чтобы он умер в одиночестве? Как можно будет рассуждать о чём-то, когда Сашу поведут на казнь? Я должна ответить за последствия. Я должна разделить ответственность. Я должна заплатить ту же цену!

В Freiheit я прочла, что вечером у Немецкого анархистского офиса профсоюза № 1 Мост проведёт лекцию. «Он обязательно будет говорить о Сашином поступке, — сказала я Феде. — Мы должны пойти».

Целый год я не видела Моста. Он заметно постарел — сказывалось заключение на Блэквелл-Айленд. Выступал Мост в своей привычной манере, но Сашин поступок упомянул только в самом конце, вскользь. «Газеты сообщают, что некий Бергман совершил покушение на жизнь Фрика, — сказал Мост. — Скорее всего — обычная газетная утка. Либо это сделал маньяк, либо сам Фрик нанял подставного убийцу, чтобы вызвать сочувствие к себе. Он знает, что общественность настроена против его действий, а ему нужно как-то обернуть дело в свою пользу».

Я не поверила своим ушам и ошеломлённо уставилась на Моста. Да никак он пьян! Я огляделась: на лицах многих слушателей читалось то же неприкрытое удивление, что и у меня. У входа стояли несколько подозрительных мужчин — судя по всему, детективов.

Мост закончил свою речь, и я тут же потребовала слова. Я язвительно высказалась в адрес лектора, посмевшего выйти к публике пьяным, — или, может быть, он трезв и просто боится сыщиков? Зачем было придумывать нелепую историю о «наёмнике» Фрика? И разве Мост не знаком с «неким Бергманом»?

Со всех сторон посыпались реплики и возражения, поднялся такой гвалт, что мне пришлось остановиться. Мост спустился с трибуны, так и не ответив мне. Мы с Федей ушли неприятно поражёнными. Вслед за нами пристроились двое мужчин, и нам пришлось несколько часов бродить по улицам, чтобы сбросить «хвост». Мы отправились к Парк Роу — дожидаться воскресных утренних газет.

С лихорадочным возбуждением мы читали подробную историю об «убийце Александре Беркмане». В частный офис Фрика он вломился вслед за темнокожим носильщиком и сразу открыл огонь. Фрик упал на пол с тремя пулями в теле. Газета сообщала, что первым на помощь Фрику пришёл его помощник Лейшман, который находился тут же. В это время в здании работали столяры — они прибежали на выстрелы, и один из них повалил Беркмана с помощью молотка. Сначала рабочим показалось, что Фрик мёртв, но потом они услышали его крики. Беркман сумел подползти поближе к Фрику и вонзить ему в бедро заточенный напильник, а после этого потерял сознание. Он очнулся в полицейском участке, но на вопросы отвечать не стал. Одному из детективов показалось подозрительным выражение лица Беркмана — и молодому человеку едва не сломали челюсть, пытаясь открыть ему рот. Там обнаружилась загадочная капсула. Беркмана спросили, что это такое. С подчёркнутым презрением он ответил: «Конфетка»; экспертиза же показала, что это динамитный патрон. Полицейские были уверены, что имеют дело с заговором, и начали усиленный поиск сообщников — прежде всего «некоего Бахметова, постояльца одной из питтсбургских гостиниц».

Я поняла, что газеты говорят правду. Саша брал с собой отравленный кинжал — на случай, если револьвер, как и бомба, не сработает. При таком раскладе Фрика ничто не могло спасти. Но я была уверена, что Саша не мог выстрелить в Лейшмана, как это сообщалось: он решительно не хотел, чтобы пострадал кто-то ещё кроме Фрика. И, конечно же, я не верила, что рабочие пришли на помощь своему злейшему врагу.

В группе Autonomie все восторгались Сашиным поступком. Пойкерт упрекал меня, что я не сказала ему тогда, кому предназначались деньги и пистолет. Я только отмахнулась и обвинила его в слабоволии: Пойкерт слишком уж заботился о себе, раздумывая над моей просьбой. Группа решила, что следующий выпуск еженедельной газеты Anarchist должен быть целиком посвящён нашему храброму товарищу Александру Беркману и его героическому поступку. Меня попросили написать о Саше статью. Я никогда раньше не писала в газету — разве что небольшую заметку в Freiheit — и теперь волновалась, что не смогу написать нечто достойное такого события. За бессонные ночи я перевела не один блок бумаги, пока мне наконец не удалось написать вдохновенную оду «Александру Беркману, мстителю за убитых рабочих Хоумстеда».

На Моста хвалебный тон газеты подействовал как красная тряпка на быка. К тому времени он скопил немало ненависти к Саше и всем нам за близость к группе Пойкерта — и вот Мост начал изливать её в Freiheit, но не открыто, а косвенно и хитро. Так, через неделю после покушения Freiheit разразилась колким выпадом в адрес Фрика, но значение события явно преуменьшалось, а Сашу выставили просто-напросто нелепым. В статье Мост намекал, что Саша «выстрелил из игрушечного пистолета». Арест Нольда и Бауэра в Питтсбурге Мост безмерно осуждал: они якобы не могли участвовать в покушении вообще, поскольку «изначально не доверяли Беркману».