Эмма Гольдман - Проживая свою жизнь. Автобиография. Часть I

«Как женщина с твоими мозгами может продолжать жить в таком скучном и ограниченном пространстве?» — спросила я.

«Ну, здесь Сэм, — ответила она, — который делит со мной всё и которого я люблю, и дети. Ещё мои соседи, которым я нужна. Можно делать многое даже здесь».

Посещаемость трёх моих лекций доказывала уровень влияния Кейт. Фермеры приехали за несколько миль на телегах, верхом на лошадях и даже пришли пешком. Две лекции я прочитала в маленькой деревенской школе, третью — в большом саду. Это было самое колоритное собрание; лица моих слушателей подсвечивались фонарями, которые они привезли с собой. По вопросам, которые задавали некоторые мужчины, в основном касающимся права на землю при анархии, я видела, что по крайней мере некоторые из них приехали не просто из любопытства и что Кейт пробудила в них осознание того, что их собственные трудности были частью более масштабных проблем общества.

Вся семья Остинов посвятила себя мне на время моего пребывания. Сэм взял меня на конную прогулку в поле, выделив мне спокойную старую кобылу. Дети выполняли мои желания ещё до того, как я успевала о них заговорить, а Кейт проявляла симпатию и заботу. Мы проводили довольно много времени наедине, что дало ей возможность рассказать о себе и своём окружении. Самым большим противоречием в глазах её соседей была её позиция по вопросу отношений полов. «Что ты будешь делать, если твой муж влюбится в другую женщину? — спросила однажды жена одного фермера. — Разве ты его не бросишь?» «Нет, если он всё ещё будет любить меня», — не задумываясь, ответила Кейт. «Ты не возненавидишь эту женщину?» «Нет, если она тоже будет хорошим человеком и полюбит Сэма». Её соседка сказала, что если бы она так ­хорошо не знала Кейт, то посчитала бы её безнравственной или сумасшедшей; но в любом случае она была уверена, что Кейт не смогла бы в такой ситуации продолжать любить своего мужа и никогда не позволила бы делить его с кем-то другим. «Самое смешное, — добавила Кейт, — что муж этой соседки бегает за каждой юбкой, а она об этом не знает. Ты не можешь себе представить, какие сексуальные страсти разгораются среди этих фермеров. Но это главным образом результат их мрачного существования, — поспешила добавить она. — Никаких вариантов, никаких развлечений, никаких красок в их жизни. В городе всё по-другому: даже беднейший человек может иногда пойти на концерт или лекцию, или найти интересное занятие в своём профсоюзе. У фермера нет ничего, кроме длинной и напряжённой работы летом и пустых дней зимой. Секс — всё, что у них есть. Как эти люди могут понять секс в его лучших проявлениях или любовь, которая не продаётся и не привязывает? Это борьба с ветряными мельницами, но мы должны продолжать её», — заключила моя дорогая соратница.

Время пролетело незаметно. Вскоре мне нужно было ехать, чтобы не нарушить свои планы на западе. Сэм предложил отвезти меня на вокзал по короткой дороге длиной «всего четырнадцать миль». Кейт со всей семьёй сопровождали нас.

Глава 20

В разгар моей деятельности в Калифорнии пришло письмо, которое вдребезги разбило моё представление о гармоничной любви: Макс писал, что они с его соратницей Пак102 собираются поехать за границу вдвоём, их проспонсирует друг. Я вслух рассмеялась над своими глупыми надеждами. После неудачных отношений с Эдом как я могла мечтать о любви и понимании с кем-то ещё? Любовь и счастье — пустые, бессмысленные слова, напрасная тяга к недостижимому. Я чувствовала себя обиженной жизнью, обманутой в своём стремлении к прекрасным отношениям. Я утешала себя тем, что всё же у меня был идеал, ради которого стоило жить, и работа, за которую я взялась. Зачем ожидать большего? Но где взять силы и вдохновение для продолжения борьбы? Мужчинам удаётся вести масштабную работу без поддержки и любви, почему женщины так не могут? Или дело в том, что женщине нужно больше любви, чем мужчине? Глупая склонность к романтике, задуманная, чтобы навсегда поставить женщину в зависимость от мужчины. Что ж, у меня её не будет; я буду жить и работать без любви. Нигде нет постоянства — ни в природе, ни в жизни. Я должна сполна насладиться моментом, а потом бросить бокал на пол. Это единственный способ защититься от того, чтобы пустить корни, которые вскоре болезненно вырвут из земли. Меня приглашали к себе молодые друзья из Сан-Франциско. Мечты о жизни с Максом были преградой. Теперь я могла согласиться; я должна согласиться, чтобы забыть.

После поездки в Портленд и Сиэтл, я направилась в Такому, штат Вашингтон. Там всё было готово для митинга, но, когда я приехала, оказалось, что хозяин зала пошёл на попятную и мы уже не успевали найти другое помещение. В последний момент, когда все надежды были потеряны, на помощь пришли спиритуалисты. Я выступила с несколькими лекциями перед ними, но при обсуждении вопроса свободной любви даже они выражали несогласие с моей позицией. Очевидно, что духи на небесах придерживались тех же моральных норм, которые они установили во время своего воплощения.

В Спринг Вэлли, штат Иллинойс, на большой территории, где добываются полезные ископаемые, работала сильная группа анархистов, состоящая главным образом из бельгийцев и итальянцев. Они пригласили меня выступить с серией лекций, которые должны были закончиться демонстрацией в День Труда. Их деятельность увенчалась огромным успехом. Хотя было жарко, как в аду, шахтёры пришли со своими жёнами и детьми, одетыми в лучшие наряды. Я возглавляла процессию, в руках я несла большой красный флаг. В парке, снятом для выступлений, не было навеса над трибуной. Я говорила, а солнце припекало голову, которая и так начала болеть ещё во время марша. Вечером состоялся пикник; некоторые товарищи пришли на него со своими маленькими детьми, чтобы я, как они сами сказали, посвятила их «в настоящие анархисты». Я залезла на пустую пивную бочку, поскольку больше не было места, и обратилась к публике. Я считала, что на самом деле посвящение нужно именно родителям — посвящение в новые идеи о правах ребёнка.

Местные газеты на следующий день разнесли две главные новости: одна о том, что Эмма Гольдман «пьёт, как солдат», вторая — что она «крестила детей анархистов в пивной бочке».

Во время предыдущего визита в Детройт мы с Максом познакомилась с одним из верных друзей Роберта Райцеля, Германом Миллером, и с другим поклонником Der arme Teufel, Карлом Стоуном. Миллер был главой пивоваренной компании Кливленда и человеком, располагающим значительными средствами. Каким образом ему удалось занять такую позицию, было загадкой для всех, кто его знал. Он был настоящим мечтателем, любителем свободы и красоты с очень щедрой душой. Годами он являлся главным спонсором Der arme Teufel. Его лучшей чертой был талант дарителя. Даже когда он оставлял чаевые официанту, то делал это в деликатной и почти извиняющейся манере. Что касается его друзей, Герман чуть ли не осыпал их подарками, как будто они делали ему одолжение. В этот раз он превзошёл себя во внимательности и щедрости. Дни, проведённые с ним и Стоуном, в компании Рюдебушей, Эммы Клаузен и других друзей, были наполнены дружбой и товариществом.