Сиара Симон - Пастор

Или, по крайней мере, довести себя до такого состояния, чтобы я вообще не мог думать о насущном.

— Тебя что-то беспокоит, — решила Милли, садясь за стол и складывая свои руки в некое подобие узла из тонкой кожи и старых колец.

Кто-то мне однажды говорил, что она была одной из первых женщин-инженеров в штате Миссури и проводила инспекцию для правительства, когда только строили межштатную сеть на Среднем Западе. И знаете, я в это верил — то, как она всегда держала себя и как всматривалась в моё лицо прямо сейчас, было свидетельством этому.

Я выдавил из себя лучшую улыбку, на которую только был способен. У меня приятная улыбка, признаю. Это один из моих самых эффективных видов оружия, которым я всегда пользовался, испытывая его на своих прихожанах.

— Это просто жара, Милли, — ответил я, вставая.

— Эээ. Попробуй ещё разок, — ответила она, кивая на стул.

Я снова сел на своё прежнее место, ёрзая как ребёнок. (Да-да, Милли оказывала на меня такой эффект. Наш епископ как-то пошутил после встречи с ней, назвав её матерью-настоятельницей, которая была нужна на это место лет сто назад, и ещё добавил, что ему меня жалко, так как я нахожусь под её полным контролем.)

— Ничего не случилось, — ответил я, привнося в голос веселье. — Уверяю.

Она потянулась через стол, накрывая мою большую руку своей худенькой и морщинистой ладонью:

— Знаешь, хоть я и старая, но прекрасно вижу, если люди лгут. Когда я последний раз проверяла, ты ведал целым приходом. Ты не будешь лгать одному из своих прихожан, так ведь?

Если не считать того, что я чуть не трахнулся на полу в церкви? Новая волна вины окатила меня, когда я понял насколько стал грешным. Я стал лживым (и моя ложь заключалась в том, что врал я очень хорошему человеку, который не сделал ничего плохого, не считая заботы обо мне). Внезапно мне захотелось рассказать Милли о том, что произошло, об этом новом искушении, считающимся самым древним на Земле.

Но вместо того, чтобы ответить, я просто смотрел на наши руки. А знаете почему? Потому что я был гордым и злым и сражался с самим собой. И это ещё не всё.

Мне хотелось снова это сделать. Я снова хотел Поппи. И если я кому-нибудь расскажу о своём грехе, то должен буду предоставить этому объяснение. Я должен подчиниться своей клятве и осознать все последствия.

Ничто не заставит меня забыть о Поппи Дэнфорс.

Но я рисковал всем: моей работой, моим положением, памятью моей сестры и, возможно, даже моей вечной душой.

Я опустил свою голову на руку Милли настолько осторожно, чтобы не причинить боли её и так уже хрупким костям. Мне была необходима поддержка.

— Я не могу рассказать об этом, — пробубнил в стол, не собираясь больше лгать. (За исключением того, насколько часто я говорил своей молодёжной группе о недомолвках? В какой именно момент я стал таким ужасным лицемером?)

Милли погладила меня по голове:

— Это ведь не касается той женщины, которая купила старый домик Андерсона? — я резко поднял свою голову. Не знаю, как выглядело моё лицо, но она засмеялась. — Я видела вас двоих на прошлой неделе в кафе. И даже находясь по ту сторону окна, могла сказать, какая вы чудесная пара.

Чёрт. Неужели она видела всё? И если да, судила ли Милли меня за это?

— Она просматривала некоторые таблицы. У неё образование в сфере финансов и степень магистра управления, полученные в Дартмуте, — я не упомянул, что ещё она имела хорошее образование в области соблазнения богатеньких мужчин, зарабатывая танцами. Или то, что вкус её киски слаще мёда.

— Может, как-нибудь она и я смогли бы выпить кофе, — сказала Милли. — Потому что вы словно два магнита, которые тянутся друг к другу. Если, конечно, — добавила она, выдерживая паузу, — вы не предпочитаете встречи только между вами двумя.

— Rem acu tetigisti , — ответил я, мои глаза не смотрели в её. Ты попала в самую точку.

— Думаю, что знаю значение этой фразы: «Ты права, Милли, я очень плох в математике», — но это было не то значение. — Я всегда говорила, что ты был слишком молод и слишком красив, чтобы спрятать под замок свою жизнь. «Это будет проблема, — твердила я, — запомните мои слова». И никто не заметил их.

Я не ответил. Просто сидел, снова уставившись на наши соединённые руки и думая о том дне, когда разложил Поппи на полу, о том, как она кончила вместе со мной. После я принял душ дважды, скребя кожу до боли, но ничего не могло стереть ощущение от её прикосновений. Чувство тепла разливалось в моём животе, когда она смотрела на меня голодным, диким взглядом.

— Мой дорогой мальчик, это всё совершенно естественно. Помнишь свою проповедь, которую ты произнёс в первый раз? Та часть об исцелении, что должен приветствоваться нормальный, согласованный и благочестивый секс?

Я проповедовал это . Оставляя в стороне тот факт, что я насладился своей долей секса по обоюдному согласию в колледже (согласованному, но не всегда нормальному, заметьте), у меня было твёрдое теологическое убеждение насчёт важности человеческой сексуальности. Просто в христианской вере есть такая вещь, как подавление сексуальной потребности и удовольствия, но, как известно, это не всегда срабатывает в правильном направлении. Они (люди) мучились. Создали чувство вины и стыда, а в худшем случае отклонения. Мы ведь не стыдимся наслаждаться едой и вином, так почему же такой страх перед сексом?

Но, как вы поняли, этот текст адресовался моим прихожанам, а не мне.

— Так что ты тогда процитировал? — спросила Милли. — « Просто Христианство» (прим.: теологическая книга К.С. Льюиса, основанная на базе радиопередач BBC)? «Грехи плоти — очень скверная штука, но они наименее серьёзные из всех грехов…вот почему равнодушные и самодовольные педанты, которые регулярно ходят в церковь, могут быть ближе к аду, чем проститутка».

— Да, но Льюис заканчивает свою речь так: «Но, конечно, лучше всего не быть ни тем, ни другой».

— Вот как раз эта цитата о тебе. Ты действительно считаешь, что, надев воротник пастора, перестал быть мужчиной?

— Нет, — ответил я взволновано. — Но думал, что смогу контролировать свои желания, молясь и сдерживая себя. Это моё призвание. Я выбрал такую жизнь, Милли. И должен отказаться от всего, как только появилось первое искушение?

— Никто ничего не говорил об отказе. Просто хочу сказать, мой дорогой мальчик, что ты не должен корить себя за это. Я уже прожила слишком много, чтобы понимать, когда женщина и мужчина хотят друг друга, и поверь мне, это наименьший из грехов, что я видела.

***

Я составил проповедь по Библии ещё в начале года для группы мужчин, поэтому ничего удивительного в том, что сегодняшний день был посвящён именно мужской сексуальности. Несмотря на практичность советов Милли, я потратил остальную часть дня на то, чтобы прогнать эту самоненависть, изнуряя себя отжиманиями в моём подвальном тренажёрном зале до тех пор, пока не смог дышать, или двигаться, или думать и пока не пришло время идти в аудиторию, отделанную панелями из искусственного дерева, в дальней части церкви.