Владимир Кирсанов - 69. Русские геи, лесбиянки, бисексуалы и транссексуалы

Прошло два года. Когда в апреле 1903 Синод запретил религиозно-философские собрания, Мережковский и Гиппиус замыслили издавать журнал «Новый путь» и, конечно же, пригласили Философова. Он согласился стать редактором.

В 1906 году они уехали за границу. Пятнадцать лет прожили «вместе, втроем». «Стыдливость» между Мережковским и Философовым почти рассеялась. Из Европы Философов ругал Горького (его блестящую критику не могли простить Советы), спорил с Михаилом Кузминым и его «Крыльями». Дмитрий Владимирович полагал, что «своя» гомосексуальная тема «трагична по преимуществу», а Михаил Алексеевич все страдания превратил в «повесть о том, как легко и безмятежно блудодействуют аномальные люди».

Каждой весной в Великий Четверг они повторяли обряд, положивший начало их Церкви. Так было и 14 марта 1911 года в Париже, когда Зинаида причащала Диму, а Дмитрий – Зинаиду, А Дима – Дмитрия.

Но к 1913 году отношения обострятся – Дима все-таки чувствует себя третьим и тяготится семейной жизнью Гиппиус и Мережковского. К тому же разделились политические взгляды: Философов – за войну с Германией, а Гиппиус с Мережковским – за мир.

Октябрьский переворот, погромы, большевики, расстреливающие больных министров временно правительства в лечебницах, арестованное Учредительное собрание – Философов встретит все это вместе с Мережковскими. Робкие попытки принять советскую власть… Побег в январе 1920 года через польскую границу, лишения эмиграции в Минске, потом в Варшаве.

В Польше они впервые за 15 лет поселились отдельно. Еще в России Философов впал в странное оцепенение. Гиппиус уверяет, что Мережковский едва ли не силой увез его – «он был инертен и безучастен при озлоблении».

Русская эмиграция жила надеждами на борьбу с большевиками. Террорист Борис Савинков (1879-1925), формировавший русский отряд на польские деньги, предложил Философову быть его помощником. Тот, не смотря на сопротивление Гиппиус и Мережковского, согласился. Зинаида Николаевна, подозревавшая в причинах столь быстрого согласия Дмитрия Владимировича какой-то интимный момент, возненавидела Савинкова

Что бы ни говорили об именах второстепенных, чья судьба – лишь сопутствовать славе других, последние двадцать лет своей жизни Дмитрий Владимирович Философов провел как вполне самостоятельная общественно-политическая фигура. Он стал одним из лидеров русской эмиграции в Польше. Сподвижник Савинкова. Редактор газет «Свобода» (1920 – 1921), «За свободу!» (1921 – 1932), «Молва» (1932 – 1934), редактор журнала, впоследствии газеты «Меч» (1934 – 1939). Почетный председатель варшавского «Литературного содружества», основатель литературного клуба «Домик в Коломне» (1934 – 1936).

Он умер в августе 1940 года. Гиппиус, не простившая ему измены, но все еще любившая его, записала в дневнике: «…где ты скитаешься, мой весный, мой верный тому, чему нельзя не быть верным».

Дмитрий Философов, воспринимая гомосексуальность как «трагедию пола», вместе с Гиппиус и Мережковскими предпринял грандиозную попытку решить «проблему пола» в сфере духа. …Правда, триединая семья, основой которой должен был стать «бесполый круг» троих, полюбивших друг друга через Христа, разбилась о житейские страсти и интимный эгоизм ее участников и окружения.

«Возлюбленный – камень, где тысячи граней…». Николай Клюев (22 октября 1884 – между 23 и 25 октября 1934)

О детстве Николая Клюева известно немного. Он щедро украсил историю своего появления на свет «узорами» образов, в которых факты заслонены тем, что происходило с ним в глубинах души.

Клюев появился на свет в одной из деревень Вытегорского уезда Олонецкой губернии. Отец его служил урядником (самый мелкий чин в полиции), а позже получил место сидельца в казенной винной лавке. О матушке осталось еще меньше реальных фактов, зато в поэзии Клюева – это образ «родительницы»-песельницы, которая посвящает отрока в тайны «словесной мудрости». Известно лишь, что она происходила из старообрядческого рода. И именно старообрядчество с его идеями и образами приобрело в координатах поэтического мира Клюева главенствующее значение.

Учился Клюев в обычной церковно-приходской школе, а затем в двухклассном городском училище, но там, разумеется, он не смог бы получить образования того уровня, о котором вскоре будут говорить современники. Вероятно, он упорно занимался самообразованием…

Подростком Клюев отправляется в Соловецкий монастырь, где проводит в качестве послушника несколько лет. Там он встречается со старцем с Афона, который дает ему совет «во Христа облечься, Христовым хлебом стать и самому Христом быть». По поводу этого события, сыгравшего огромную роль в формировании сексуальности Клюева и его отношению к плоти и духу, существуют разные версии. Духовный биограф Клюева Наталья Солнцева относит эту встречу непосредственно ко времени пребывания Клюева в монастыре. Автор же летописи жизни Клюева Константин Азадовский – ко времени «после Соловков». Старец «снял с отрока вериги, бросил их в омут, а вместо нательного креста надел на него образок из черного агата». Так произошли отречение Клюева от Христа в православной вере и его обращение к Хлысту и секте хлыстовиков с их скопчеством. Старец передал юного Клюева двум молодым сектантам «с наказом ублажать… и грубым словом не находить». У скопцов Клюев провел около двух лет. Все это время Николай готовился к обряду оскопления. Но за день до того, когда у него должны были «отрезать все м…», он выбрался из часовенки, в которой в молитвах ждал «великой печати», и бежал на Кавказ.

На Кавказе предавался плотским наслаждениям с «мальцами». Их было, по уверению Клюева, восемь. Самый красивый – Али, «с маковыми губами и как бы с точеной шеей, необыкновенно легкий в пляске и движениях, стал оспаривать перед другими свое право на меня… Дня четыре эти люди брали мою любовь, каждый раз оспаривая меня друг у друга…» Трудно сказать, насколько такая мифическая биография, придуманная для себя Клюевым, соотносится с реальностью. Однако летописцы Клюева, отмечая его предрасположенность «расцвечивать свою биографию яркими, но вымышленными эпизодами», так и не смогли предложить альтернативную канву жизни поэта до его появления в Петербурге в возрасте 30 лет.

Итак, первым человеком, к которому Клюев осознал не только телесную, но и духовную привязанность был Али, турок из секты скопцов, похожий на «молодой душистый кипарис». Он по легенде искал своего брата по всему Кавказу. И по одной версии застрелился от любовной тоски, а по другой, переданной Клюевым, – заколол себя кинжалом.

Путь Клюева в литературу начинается в 1903-1904 годах, если не принимать во внимание его встречу со Львом Толстым где-то в самом начале 1890-х во время его скитаний по России со скопцами. В Ясной Поляне он прочел Толстому несколько стихотворений, классик поинтересовался, сам ли Клюев слагает эти вирши, похвалил отрока и отправился обедать. Вот, собственно, и все…