Владимир Кирсанов - 69. Русские геи, лесбиянки, бисексуалы и транссексуалы

Однако сейчас, глядя на то, как отразилась эта внезапная любовь в поэзии двух Солнц, обнаруживаешь: опытная, испытавшая в жизни немало разочарований – и «отсутствие» детства, и крушение романа с Поляковой – София Парнок всегда сомневалась в значении этой связи-любви, поэтому неоднократно испытывала соперницу волнами равнодушия.

Парнок для Цветаевой – ее «роковая женщина». Рок войдет и в поэтику текстов Цветаевой, адресованных Парнок. В них главным станет мотив смеренной покорности и поклонения перед возлюбленной, от которой не ждешь взаимности, но которую боготворишь. В значительной степени этот роман, подчеркнутая холодность к «сероглазой подруге», ощущение власти над покорной девчонкой, бросившей ради Сонечки мужа и семью, преобразили внутренние ощущения самой Парнок. Она впервые принимала любовь, позволяла любить себя и, как это часто бывает, словно мстила за то, что когда-то в юности сама стала жертвой такой слепой любви к разочаровавшей ее Поляковой («…и это то, на что я пять лет жизни отдала»).

Одновременно в отношении Парнок к Цветаевой присутствовал и некий элемент материнской любви. Парнок относилась к Марине как к своей дочери, многое ей прощала, словно добрая мать. Но ведь матери иногда воспринимают любовь своих детей как нечто должное и разумеющееся, поэтому, когда Марина вдруг прервала свои отношения с Софией, на душе Парнок остался груз обиды.

Почти проигнорировав свою связь с Мариной в стихах 1915-1916 годов, Парнок вспомнит о своей самой «младшей сестре» незадолго до смерти и признается в стихотворении, адресованном осенью 1929 года Марине Баранович, что прощает…

…Такое же биенье теплоты…

И тот же холод хитрости змеиной

И скользкости… Но я простила ей!

И я люблю тебя, и сквозь тебя, Марина,

Виденье соименницы твоей!

Это «виденье», по свидетельству Л. Горнунга, никогда не покидало ее – карточка Цветаевой долгие годы стояла у Парнок на столе возле постели.

Как бы завершая и одновременно знаменуя роман с Цветаевой в 1916 году, была опубликована первая поэтическая тетрадь Софии Парнок. На сборник «Стихотворения» (Петроград, 1916) лестно откликнется подруга Аделаида Герцык и Макс Волошин. Это будет первая из пяти («Розы Пиери» – 1922, «Лоза» – 1923, «Музыка» – 1926 и «Вполголоса» – 1927) книг Парнок. Но самые проникновенные ее лесбийские стихи увидят свет лишь спустя полвека после смерти поэтессы – филолог София Полякова подготовит книгу «Собрание стихотворений», изданную американским издательством «Ардис» в 1979 году. В России ее переиздадут и того позже - в 1998-м (Санкт-Петербург: ИНАПРЕСС)…

А тогда, в 1915 году, когда чувства Марины иссякли, в доме Парнок появилась актриса театра Незлобина Людмила Владимировна Эрарская. Их привязанность друг к другу приходится на черные революционные годы. Летом 1917-го, когда настроение у всех было «убийственным», а жить стало «почти невозможно», вдвоем они отправятся в Крым, Судак, на дачу Аделаиды Герцык. Там Парнок устроится работать то ли бухгалтером, то ли секретарем в городскую управу. На пайке служащего, превратив часть старого виноградника в огород, Парнок и Эрарская проживут всю гражданскую войну.

В начале 1922 года Парнок вернулась в Москву. Написанные в Крыму стихи вошли в два вышедших один за другим сборника. Но это была лишь часть того, что Парнок намеревалась издать, но не смогла из-за притеснений советской цензуры, которая крепла с каждым днем. Цензоры не пропустили ни статью о поэзии Анны Ахматовой, в которой было слишком много о Боге, не эссе об «Эротических сонетах» Анатолия Эфроса, где было слишком много о плоти.

Из числа многочисленных писательских группировок Парнок выбрала для себя самую малоизвестную – «Литературный круг». Одноименный сборник группы, в который, помимо Парнок, предоставили свои стихи Ахматова, Ходасевич и Мандельштам, был освистан и левыми, и правыми.

Чтобы заработать на жизнь, Парнок занимается всем подряд… Сблизившись с Евдоксией Никитиной, вдохновительницей «Никитинских субботников», одного из самых успешных кооперативных издательств того времени и одноименного литературного общества, Парнок занялась организацией писательских вечеринок – «субботников», которые хоть как-то Никитиной оплачивались...

В начале 1920-х София Парнок познакомилась с профессором математики Ольгой Николаевной Цубербиллер, ставшей главной опорой Парнок «в самые страшные» годы. «Бесценный» и «благословенный» друг Ольга взяла Софию, как та выразилась в одном из писем, «на иждивение». Парнок наконец обосновалась в одной из московских коммуналок. Находясь под своеобразным бытовым покровительством подруги, она не оставляет попыток наладить свою литературную жизнь.

Вдохновленная опытом Евдокии Никитиной, в 1926 году Парнок принимает участие в организации кооперативного издательства «Узел». Но у Никитиной были связи и десятки имен, в том числе политически благонадежных, в издательском портфеле… К закрытию «Узла», в котором вышли два последних сборника Парнок, приведут в 1928 году проблемы с цензурой.

В личной жизни Парнок в конце 1929 года неожиданно блеснет короткое увлечение певицей Марией Максаковой, но та, впрочем, не поймет странных желаний стареющей поэтессы.

Отвергнутая и непонятая Максаковой, Парнок, которая в литературе могла надеяться только на труд чернорабочего-переводчика, приближается к закату своей жизни.

Половину предпоследнего года жизни София Парнок провела в городе Кашине со своей случайной подругой физиком Ниной Евгеньевной Веденеевой. Обеим было под 50… Веденеева стала последней любовью Парнок – София перед смертью словно получила награду от Бога, в которого верила. Кстати, рожденная в семье, исповедовавшей иудаизм, София сознательно крестилась, приняла православие и христианскую культуру. На пороге смерти Парнок в полную меру ощутила силу любви и вновь обрела творческую свободу, которую вдохнули в нее чувства к «седой Музе» – Веденеевой.

О, в эту ночь, последнюю на земле,

Покуда жар еще не остыл в золе,

Запекшимся ртом, всей жаждой к тебе припасть,

Моя седая, моя роковая страсть!

После пребывание в Кашине остался цикл стихов – последних у поэтессы. Кашинский цикл – по общему мнению, высшее достижение лирики Парнок.

Следующим летом в разгаре своего необычного позднего романа и яркого творческого взлета «оведенеенная» чувствами Парнок умерла в маленьком русском селе недалеко от Москвы.

В ХХ веке Парнок оказалась единственной русской поэтессой, которая в полной мере и во всем многообразии отразила в своем творчестве сапфическую любовь. Лирика Софии Парнок, как отмечает исследователь ее творчества Диана Л. Бургин, представляет собой своеобразное «жизнеописание лесбийской поэтессы». Гомосексуальность Парнок «сыграла главную роль в становлении и совершенствовании того, что поэтесса называла «такой голос, как мой».